Пираньи Неаполя

– Николас, его схватили цыгане!

– Ну и хорошо, если его украли цыгане… – засмеялся Драго.

– Его схватили, правда, давай, шевелись!

Драго ни о чем больше не спрашивал, они вышли на улицу. По дороге Чёговорю надрывал голос, пытаясь рассказать, что произошло.

– Он что, ненормальный?

– Он думает, что ограбили цыгане, а я чё говорю, кто его знает, они или нет.

Тем временем в барак, где удерживали Николаса, вошел тот, кто явно был здесь главным. Его походка давала понять, что все здесь принадлежит ему. Это его имущество. Не люди, не животные. Имущество. Его собственность, естественно. Цыган был одет в новый, безупречный спортивный костюм “Адидас”, только костюм был ему великоват – рукава несколько раз подвернуты, а штанины волочились по земле. Хозяин нервно жевал зубочистку: определенно, его беспокоило непрошеное вторжение. Он плохо говорил по-итальянски, скорее всего, приехал недавно.

– Ты кто?

– Николас из Форчеллы.

– И чей ты?

– Свой собственный.

– Ах, свой?! Я слышал, ты пугать детей пистолет. Ты умирать здесь, понятно?

– Ты не можешь меня убить.

– Почему? Не хочешь, чтоб твой мать бояться, приходить сюда за твой труп? – цыган не смотрел на Николаса, он расхаживал, глядя себе под ноги. Точнее, на носки своих кроссовок. “Адидас”. Блестящие. – Ты умирать здесь, – повторил он.

– Нет, ты должен позаботиться о своей жизни, – сказал Николас и мотнул головой, как бы приглашая всех в свидетели. – Позаботиться о своей жизни, потому что, когда я стану боссом, я не убью тебя и не перестреляю всех вас, цыган, по одному. Ты и пальцем меня не тронешь, ведь иначе вы сдохнете все, все. – Он повернулся к хозяину.

На правую скулу Николаса обрушился удар такой силы, что у него потемнело в глазах. Николас поморгал, и перед ним снова возник человек в спортивном костюме.

– А, значит, ты стать босс…

Еще одна пощечина, на этот раз не такая убедительная. Красная щека, порванные капилляры, но кровь не текла, только во рту чувствовался металлический привкус. Они хотели понять, кто его прислал. Вот что их беспокоило. С улицы доносились голоса детей, какой-то мужчина просунул голову внутрь:

– Дружок его вернулся.

А потом голос Чёговорю:

– Николас, Николас, ты где?

– Видишь, друг твоя здесь, – усмехнулся цыган и снова ударил Николаса. Тем временем женщины и дети окружили Драго и Чёговорю. Табор был как растревоженный муравейник, как муравьи, которые забираются тебе на ногу, поднимаются по лодыжке, по голени, чтоб защитить свое гнездо.

– Я Луиджи Стриано, – закричал Драго. – Знаете моего отца?

В бараке воцарилась тишина, и кольцо, окружавшее двух друзей, перестало сжиматься.

– Мой отец – Нунцио Стриано, Министр, его брат Феличано Стриано, Граф. Мой дед – Луиджи Стриано, Король, и меня зовут так же, как его.

Услышав про Министра, цыганский барон замер. Закатав для солидности рукава, он неторопливо вышел из барака. Люди, окружившие Драго и Чёговорю, расступались на его пути, как колосья пшеницы.

– Так ты сын Министра?

– Да, он мой отец.

– Моджо, – представился он, пожимая Драго руку. – Чего они? Чего вы здесь? Разве Министр посылать гонцов? В чем дело?

– Мне надо поговорить с Николасом.

Николас дерзко усмехался. Ситуация явно менялась в его пользу, теперь не грех было изгадить новенький костюм цыгана. Плевок пришелся прямо на черный трилистник логотипа. Моджо рванул вперед. Драго остановил его резким ударом и напомнил, откуда он, Моджо, пришел и куда должен был отправиться.

– Развяжите его, немедленно, – приказал Драго.

Моджо кивнул головой, и Николаса освободили. Драго очень хотел спросить у Николаса, какого черта он здесь, но тогда Моджо сразу поймет, что Министр никого не посылал, и он решил продолжить спектакль:

– Николас, объясни Моджо, почему вы здесь.

– Потому что вы, вы обчистили “Нового махараджу”.

– Это не мы.

– Вы, и вы за это ответите.

Моджо схватил Николаса за горло:

– Говорю же, не мы, черт побери!

– Тихо, тихо, – разнял их Чёговорю.

– Значит, так: “Нового махараджу” в Позиллипо обворовали дочиста, и это ваших рук дело. Вы вывезли все в своем фургоне, – Николас смотрел цыгану прямо в глаза.

– Это не мы, мы ни при чем.

– Мой отец считает, что при чем. И другие семьи в Системе так считают, – вступил в разговор Драго.

Моджо поднял руки, как бы капитулируя.

– Идемте, идемте со мной, сами все увидите! – пригласил он приятелей.

Фургонов было три: белые “Фиат-Фьорино”, все одинаковые, чистые, без надписей. Вне подозрений. Моджо открыл двери.

– Смотрите, сами смотрите, что там, – сказал он, оттирая с куртки плевок тыльной стороной ладони.

В полутьме можно было различить очертания стиральных машин, холодильников, телевизоров, даже целую кухню, оснащенную бытовой техникой. Были там мотокосилки, электропилы и прочий блестящий инвентарь образцового садовника. Все это не имело никакого отношения к “Новому марадже”.

– За дурака меня держишь? – сплюнул Николас. – Все, что вы взяли в “Новом марадже”, уже тю-тю, ищи его где-нибудь на Цыганщине.

– Мы ни при чем. Если мы грабили, я назначаю цену. Просить выкуп.

– Отец заставил бы тебя отдать все без выкупа, – заметил Драго.