Пиранья. Бродячее сокровище

Немец, зло фыркая, все же потащился рядом – неуклюже, но добросовестно маневрируя так, чтобы Мазур не оказался у него за спиной. Мазур, в свою очередь, краешком глаза все же держалКристину, несмотря на отсутствие у нее оружия – но, главным образом, впитывалвсеми имевшимися у него чувствами идущую от леса информацию, как всегда в таких случаях, искренне жалея, что голова у него не способна вертеться на триста шестьдесят градусов, подобно радару...

И выучка не подкачала. Когда метрах в пятидесяти впереди, меж двумя столетними и высоченными деревьями, перебежал вдруг человек с продолговатым предметом в руках, Мазур не потерял и доли секунды, рухнул в заросли чего-то вроде водянистых разлапистых папоротников, свалил Кристину, выхватив пистолет в падении, успев в то же время зацепить выброшенной ногой щиколотку немца, опрокинуть его совсем рядом.

И тут же раздались выстрелы. Очередь прошла чуть ли не над самой головой, пули смачно, знакомо вмазалипо стволу справа налево – и тут же, с другой точки, заработал второй автомат, очередям вторили глухие хлопки одиночных, засада не жалела патронов.

Прижимая Кристину к земле, Мазур осторожненько повернул голову, раздвигая щекой липкие влажные листья, быстрым взглядом оценил количество попавших в дерево пуль и высоту над землей содранной коры.

Дела оборачивались скверно. Автоматчик выпустил добрый десяток пуль, целясь им с девушкой примерно на ладонь над поясницей – другими словами, не собирался пугать или ошеломить. Он с самого начала собирался убить, срезать наповал обоих.

Отсюда логически проистекало, что не только Мазур, но и Кристина не рассматривается этимикак потенциальная пленница. Не нужна им совершенно. Что позволяло закончить вовсе уж неутешительным выводом: нападавшие точно знали, что клад извлечен, что он – при троице, прижатой к земле плотным огнем. Такие дела...

И еще. До «Креветки» – не более трехсот метров, там не могут не слышать ожесточенную пальбу. Кто рискнет нападать при раскладе, когда с тыла вот-вот могут навалиться капитан Гальего и его матросики? Да только тот, кто нисколечко атаки с тыла не опасается. А это значит, что либо экипаж «Креветки» – предатели чертовы, либо никого из них уже нет в живых. Все это – пока что домыслы, но помноженные на профессиональный опыт... черт побери, как им удалось сесть на хвост? Кто бы там ни был, в чащобе, но они должны прекрасно знать, за кем и за чем охотятся. Сущим бредом было бы допущение, что это какие-то совершенно посторонние злодеи. Таких совпадений не бывает...

– Автомат отдай, мать твою! – послышался злой шепот.

Обдумав все в секунду, Мазур пришел к выводу, что на Хольца пока чтоможно полагаться. И перебросил ему трещотку. Лежа на боку в здешних лопухах, Хольц моментально вставил магазин, приподнялся. Пули звучно шлепнули в дерево над ним, и он вновь завалился в лопухи.

– Лежать! – шепотом рявкнул Мазур.

Покосившись на Кристину, выругался про себя. На ней были ярко синие брючки и алая блузка – со вкусом подобранный наряд, гармонировавший с темными волосами и темными глазами – но в нем только и щпацировать по главной улице, ловя восхищенные взгляды поклонников. А здесь, в зеленой чащобе, где в природе не существует ни алого, ни синего, такие цвета лишь вернейшим образом обозначат живую мишень... Ну, а что прикажете делать? Не раздевать же, бессмысленно...

– Гранатой их, тварей! – яростным шепотом предложил Хольц, щупая отягощенный помянутым орудием убийства карман.

– И куда кинешь? – в промежутке меж двумя щедрыми очередями фыркнул Мазур. – Наобум? Береги боеприпасы, кригсмарине!

Он давно уже прокачивалто затухавшую, то вновь разгоравшуюся стрельбу, анализировал с позиций немалого опыта. И очень быстро пришел к заключению, что столкнулся с четверкой пусть и крепко вооруженных, но безусловных непрофессионалов. Два автомата и две винтовки лупили определенно вразнобой.

Любая перестрелка неповторима, как гениальная симфония и обладает своей, если позволено так выразиться, партитурой. Человек вроде Мазура ее читал, как охотник – заячьи следы. И видел, знал, что имеет дело с несыгранным оркестром. Это не военные, не спецназ, вообще не группа, привыкшая и обученная действовать слаженно. Больше всего это похоже на какую-нибудь дешевую шпану, освоившуюся с оружием, но в жизни не ученую боевому порядку, слаженному огню.

Более того, он уже сталкивался с подобной шпаной – по дороге к «дворянскому гнезду», пришедшему в упадок особняку Кристины. Все ниточки, все следы вели в одну-единственную точку.

Оглядевшись, он подтолкнул Кристину к наиболее густым зарослям – не лопуха, а высокого кустарника. Форменным образом засунул в дебри, способные обеспечить плохонькое, но укрытие, приблизил лицо и яростно зашептал на ухо:

– Лежи и не двигайся, ясно? Только лежи. Час, два, если понадобится. Я их возьму измором, они не выдержат, полезут ближе и я их сделаю... Понятно?

Она закивала, боясь оторвать щеку от земли, насмерть перепуганная, бледная. Он настойчиво повторил: