Пират ее величества. Как Фрэнсис Дрейк помог Елизавете I создать Британскую империю

Прошло несколько дней, прежде чем Дрейк смог окончательно избавиться от своих проворных мучителей, но в конце концов ему удалось оставить их далеко за кормой. Он следовал курсом Магеллана до 16 октября – в тот день он увидел четыре острова, которые позднее назвали Филиппинами. 21 октября он бросил якорь у самого большого из них, темнозеленого бастиона под названием Минданао, чтобы набрать воды, после чего поспешил прочь. Дрейку не хотелось задерживаться на Филиппинах, потому что именно здесь, в гавани острова Мактан, был убит Магеллан, а Дрейк по возможности стремился избегать оплошностей Магеллана – и этой в особенности.

В конце месяца они прибыли на Молуккские острова, легендарные Острова пряностей, которые смогла увидеть лишь горстка выживших из флота Магеллана.

…Тернате…

     …Тидоре…

          …Макиан…

               …Бачан…

                    …Джилоло…

Это была лишь малая часть из тысяч островов Индонезии. Глазам моряков предстала удивительная, ни на что не похожая картина: большие острова, казалось, парили над поверхностью моря, словно замерев на полпути между бренным миром и миром духов. В Европе их знали как место добычи всевозможных специй, в первую очередь гвоздики, которая была одним из самых ценных товаров в мире и сама по себе служила формой валюты. Дрейка гораздо больше интересовали золото и драгоценные камни, и их он уже награбил с избытком. Но тогда, поскольку он стал первым английским капитаном, достигшим Островов пряностей, он решил не упускать деловую возможность.

Дрейк прибыл на Тернате примерно 3 ноября 1579 г. и рассчитывал договориться с султаном о покупке драгоценной гвоздики, однако в тот период маленькое королевство проводило политику строгого изоляционизма. Людей Дрейка не встречали с распростертыми объятиями, как их предшественников. Кроме того, «Золотая лань» уже была до отказа переполнена сокровищами, взятыми на «Какафуэго», и на ней оставалось мало места для специй. С учетом сказанного Дрейк решил попытаться хотя бы заключить с местными султанами торговое соглашение. Но даже эта скромная цель оказалась труднодостижимой. Со временем убийственные распри между султанами разных островов только усиливались.

Дрейк пытался преодолеть сопротивление с помощью обаяния и дипломатии, но действовать приходилось крайне осторожно. Как-то очень рано утром, вспоминал Флетчер, «мы стали на якорь, и вскоре наш генерал отправил к королю гонца с бархатным плащом в подарок в знак того, что он явился с миром». Он хотел обменяться товарами и двинуться дальше. Через посредника, вице-короля другого острова, Дрейк намекнул, какой «честью и выгодой для короля может обернуться союз и дружба с тем благородным и знаменитым князем, которому мы служим». Кроме того, он дал понять, что весть об этом союзе «доставила бы немалое огорчение» португальцам.

Стратегия Дрейка сработала. Враг его врага мог стать его другом. Султан Тидоре так благосклонно отнесся к этой затее, что «прежде, чем наш вестник успел пройти половину пути, он отправил своего наместника в сопровождении множества своих дворян и советников к нашему генералу с особым посланием». Дрейк получит все необходимые припасы – более того, султан готов предоставить Дрейку право монопольной торговли. Если такая договоренность расстроит португальцев, тем лучше. В знак доброй воли он прислал свою печать и обещал вскоре явиться лично в сопровождении других правителей острова, чтобы сопроводить «Золотую лань» в гавань.

Перед появлением правителя Тидоре к «Золотой лани» подошли три больших каноэ с «величайшими особами» султанского двора, облаченными во все белое. Каждый из них восседал на «прекрасной циновке» под «навесом из тростника» в сопровождении свиты «молодых и миловидных мужчин», также одетых в белое. За ними следовало множество народа. Стража стояла по стойке смирно. Когда стороны встретились, «поистине, это показалось нам странным и чудесным, – писал Флетчер, – ибо все явленное нам великолепие не столько подтверждало царственное положение султана, выше которого на этой земле не было никого, сколько воздавало почести Ее Величеству, подданными которой были все мы».

Началась торжественная процессия. «На носу каждого каноэ сидели двое мужчин, один из которых держал табрет [небольшой барабан], а другой – медный гонг. Они оба одновременно ударяли по ним, соблюдая разумные паузы между ударами, и по этому сигналу гребцы поднимали и опускали весла». Конвой двигался «с удивительной быстротой». Англичане отметили, что на каноэ находилось довольно много оружия. На каждом стояло по крайней мере одно «небольшое литое орудие длиной около ярда, закрепленное на ложе», и у каждого человека, «кроме гребцов, были при себе меч, кинжал и щит».