Там был захудалый городишко, сплошь лачуги, построенные из подручных материалов и крытые пальмовыми листьями. Ты мог купить там практически все, включая белых слуг вроде Валентина и чернокожих рабов. Мне сказали, что с рабами хозяева обычно обращаются лучше, чем со слугами. Это потому, что раба ты берешь на всю жизнь. Если покупаешь белого слугу на три года и он помирает через два года одиннадцать месяцев — какое тебе дело? Если подумать, ты только сэкономил на еде для него! Я посетил несколько аукционов с мыслью, что, если разница в ценах на Ямайке и Тортуге значительна, оборотливый делец может хорошо заработать на перепродаже. Цены были чуть ниже, возможно, но в целом такие же.
Я купил для Валентина мушкет и мушкетную сумку. А также штаны и рубаху. Мы ходили главным образом в кожаной одежде, но я решил, что Валентину нежелательно выглядеть человеком, проведшим на острове долгое время. Я хотел купить для него медную пороховницу вроде моей, но там продавались только роговые. На широком конце рога находилась крышка, которую ты откидывал, чтобы его наполнить, а на узком конце имелась заглушка, которую ты вытаскивал, чтобы засыпать порох в ствол. У всех буканьеров были только такие пороховницы. Недостаток пороховых рогов заключался в том, что тебе приходилось отмерять заряд на глаз или использовать отдельную мерную емкость.
Я спросил насчет затравочного пороха, и у лавочника имелись в продаже маленькие рога для него. Но он сказал, что для затравки можно использовать крупнозернистый порох, надо лишь растирать его пальцем прямо на полке. Никаких металлических предметов, чтобы случайно не высечь искру. Поэтому я купил только большой пороховой рог. В мушкетную сумку он не помещался. Его носили через плечо на шнуре.
Вы уже, наверное, поняли, что́ я чуть не забыл купить. Я спохватился только утром последнего дня нашего пребывания на Тортуге и бросился в ближайшую лавку, где приобрел зеркало, расческу и ножницы для Валентина.
Я смог купить все необходимое (и еще разную всячину для себя) на деньги, заработанные охотой. Денежный пояс я по-прежнему носил под рубахой. Я прятал его от посторонних глаз и никогда не прикасался к золоту. Незадолго до отъезда с Тортуги остальные охотники стали приходить ко мне один за другим с просьбой одолжить немного денег на разные необходимые покупки. Главным образом на порох и свинец для отливки пуль. Все деньги, заработанные за несколько месяцев охоты, они промотали за считанные дни — пропили, или проиграли, или потратили на женщин. Чаще — первое, второе и третье сразу. Желая покрепче подружиться с ними, я дал каждому в долг, но немного. Они пообещали вернуть деньги до нашей следующей поездки на Тортугу.
По правде сказать, я сомневался, что мне доведется побывать на Тортуге еще раз. Наверняка в скором времени какой-нибудь славный корабль, где требуются рабочие руки, придет на наш остров за копченым мясом. Так я тогда думал. Я постоянно вспоминал «Виндворд» и чудесные дни плавания на нем. К тому времени я был хорошим моряком и знал это.
Мы погребли обратно к Испаньоле — я с мыслью о хорошей должности на корабле, а мои товарищи с мыслью о дальнейшей охоте, насколько я понимаю. Несколько дней мы не охотились, но, прежде чем продолжить повествование, мне следует сказать, что у нас была пирога — большая лодка, выдолбленная из ствола дерева, какими пользуются коренные американцы. Пироги очень легки в управлении, хотя у них нет киля, позволяющего установить мачту и идти под парусом. В любом случае парус на них не станет хорошо тянуть, если команда не будет постоянно работать веслами, чтобы пирогу не сносило ветром слишком сильно.
В день нашего возвращения в лагерь я отправился в глубь острова и отыскал в горах пещеру, где мы с Валентином прятали наше копченое мясо. Я оставил там мушкет с мушкетной сумкой, зеркало и все прочее. Я оставил также свою большую медную пороховницу, поскольку к тому времени привык к пороховому рогу и не хотел с ним расставаться. Если бы меня спросили тогда, я бы с уверенностью сказал, что Валентин присоединится к нам через несколько дней. Он так и не появился, и в самом скором времени я порадовался этому. Сейчас я жалею, что он не пришел.
Уже на второй или третий день после нашего возвращения к острову подошли испанские военные корабли. Один имел на борту примерно шестьдесят пушек, второй — около сорока, а третий, гладкопалубный трехмачтовик, — двадцать. Поначалу мы решили, что испанцы хотят купить у нас мясо.
Офицер, высадившийся на берег, заговорил с нами на испанском с кастильским пришепетыванием. Я его понимал единственный из всех, но притворился дурачком. Тогда он перешел на французский, такой же скверный, как мой.
— Это остров его католического величества, — заявил он. — Вы находитесь здесь без разрешения, которого вы не получите. Вы должны немедленно покинуть остров. Иначе поплатитесь жизнью за неповиновение.
— И кто же убьет нас, месье? — спросил Мелин. — Вы?
Офицер помотал головой:
— Его католическое величество.