Пиратское Просвещение, или Настоящая Либерталия

Всё указывает на то, что женщины в действительности не были изгнаны с поля боя; они попросту были оттеснены на задний план, так что рассказчик нечасто видит смысл упоминать о них. И то, что война затянулась на долгие годы, и то, что в ней принимало участие огромное количество людей, могло лишь глубже отразиться на балансе сил между мужчинами и женщинами.

Наступило утро.

Рамаруманумпу отдает распоряжение, чтобы обещанные сто волов пригнали на поле между двумя лагерями. За ними плетутся пятьдесят рабов, чтобы Мандрирези было из кого выбирать. Мандрирези является и загоняет сотню волов за палисад бетанимена, затем выбирает среди подоспевших рабов десяток соплеменников.

– Вижу, что слово твое крепко, – сказал он Рамаруманумпу. – Когда-нибудь я принесу тебе клятву верности. Целое богатство отдать за труп, который достанется червям!

– За тело храброго мужчины, – возразил князь. – Он того стоил.

– Я забираю у тебя стадо, потому что у меня есть в нем нужда; беру у тебя рабов, потому что это мои люди. Но волов я мог бы купить, а рабов выменять. Обещаю их тебе за эту свежевыкопанную землю.

Он указал на могилу Андриамахери.

– Оставь себе и волов, и рабов как цену мужества.

– Я верну тебе долг, потому что богат; я верну их тебе ради родных Андриамахери: пусть те принесут их в жертву на его могиле; ибо я не видел ни ножа для заклания жертв, ни тризны по почившему.

– Великодушный противник! Однажды я тоже принесу тебе клятву; да будет так; приму твой дар; после же полакомимся вместе на камне памяти.

На этом герои подали друг другу руку и расстались. Каждый вернулся в свой лагерь; вражда уступила место ночи [187].

Щедрые жесты, роскошные дары – всё тут есть, равно как хвастовство и поединки – квинтэссенция героического поведения; и Мейёр прекрасно осведомлен об отголосках Гомера (он даже называет этих двоих Ахиллом и Гектором); но сам факт, что подробности эти помнили спустя пятьдесят лет, дает ясно понять, что героический жанр действительно существовал на Мадагаскаре и что войну помнили как время, когда отдельные личности могли, исключительно благодаря своим личным качествам, совершать поступки с продолжительными последствиями. События, сопровождавшие смерть Андриамахери, кажется, считались особенно важными, поскольку предвозвещали окончательное примирение двух народов, бецимисарака и бетанимена, которые фактически сливались в один. Когда Мейёр завершает свой рассказ установлением мира, он должным образом отмечает, что, поскольку к тому времени Мандрирези был мертв, сын его Захимпуйна выполнил клятву отца и передал Рацимилаху сотню волов и десяток рабов в качестве выкупа. Рацимилаху покрыл все расходы по перемещению и ритуальному погребению тела Андриамахери, которое было освящено закланием двадцати волов на камне памяти гробницы клана [188].

История эта начинается и оканчивается упоминанием гробниц: в первой своей речи Рацимилаху делает упор на постоянном осквернении родовых усыпальниц северян людьми цикоа; завершается война погребением тысяч тел погибших на полях сражений в тех же самых, теперь обновленных, усыпальницах – в материальной основе новообразованного народа. Немало пиратских сокровищ было снято с живых тел и с коммерческих счетов жен и дочерей самих пиратов, чтобы, пройдя через серию героических подношений, быть погребенными с павшими героями и сделаться структурой памяти, вокруг которой предстояло сложиться новообразованному народу – бецимисарака.

Двор, королевство и расцвет занамалата