Пиратское Просвещение, или Настоящая Либерталия

Андриамахери, отмечал Мейёр, сам еще не принес клятву верности, но Рацимилаху верил в его преданность безусловно. Однажды Рацимилаху приказал ему совершить отвлекающую атаку на один из горных постов, пока сам во главе основного резерва отправился на перехват колонны снабжения.

Князь ушел. Андриамахери отправился исполнять приказ. Сражение началось. Командующий постом, мужчина великого мужества и преклонного возраста по имени Мандрирези разглядел во главе отряда горячего Андриамахери, сметающего всё, что попадалось ему на пути; Мандрирези раздражен тем, что былая рана, полученная им в последнем бою, может помешать ему вступить в единоборство с неприятелем. Между тем смерть встретили уже четверо его людей. Еще трое пали, перелезая через забор, четвертый – лишь только успел его миновать.

Терпение Мандрирези иссякло.

– О, дикий бык, – сказал он, – рога твои упрутся сегодня в землю; их приторочат к столбам на гробницах бетанимена!

Сказав это, он взял пучок дротиков и метал их из укрытия, после же встал во весь рост, опираясь на свой длинный ассегай.

Тут и Андриамахери разглядел его.

– Что ты здесь делаешь, старик? – спросил он. – Почему ты не дома, отчего не поучаешь домочадцев? Это тебе по силам. Для чего ты покинул свой дом? Гляди сюда: вот то, что заставит тебя пожалеть об этом.

При этих словах его сильная рука метнула дротик, за ним другой; оба отбил щит Мандрирези. Третий проколол набедренную повязку воина и заставил его смутиться. Мандрирези вырвал дротик из раны.

– Зачем? – спросил он. – А вот зачем.

Схватил он дротик и метнул его обратно в неприятеля.

– Чтобы тебе поучать мертвых! [181]

Взаимные насмешки такого рода типичны для героических поединков. Сражение часто полностью приостанавливается, пока два прославленных ратника сражаются друг с другом. Именно так случилось и в нашем случае.

Древко прилетело, ударилось о щит и отскочило на землю; когда у обоих не осталось ничего, кроме длинных ассегаев, они выдвинулись друг против друга и, разъяренные, осыпáли друг друга страшными ударами. Треск щитов их был слышен издалека. Звук приковал внимание воинов, которые прекратили метать копия и встали, наблюдая за поединком [182].

Дело между тем приняло неожиданный оборот, когда из-за могучего удара Андриамахери споткнулся и упал прямо на копье своего соперника; Мандрирези тотчас подхватил тело и утащил его через забор в расположение своего лагеря. Приблизительно в то же время сражающимся сторонам стало известно еще об одном поединке, случившемся у подножья той же горы: Рацимилаху, обнаружив в лесу конвой каноэ бетанимена, стремительно вбежал в реку и, обменявшись ударами с Рамананау, едва был спасен своими собственными людьми: сам он был почти окружен и с трудом отбивался разбитым щитом от шквала дротиков.

Едва Рацимилаху избавился от опасности, он тотчас вспомнил о маневре, который поручил Андриамахери, и поспешил к нему – но лишь для того, чтобы узнать о его кончине.

За тем последовала повесть о роковом событии: все планы мести провалились. Андриамахери больше не требовалась помощь, но прах Андриамахери должен был обрести упокоение в гробнице его предков. Он погиб мужественно. Настанет время, когда и бетанимена будут его оплакивать; но пока его тело остается во власти врага, оно может стать добычей диких животных и посмешищем для его неприятелей. Ужасна мысль об этом; она вытесняет все остальные переживания в душе героя. Ему не нужно ничего, кроме Андриамахери; он отправляет посланцев за его телом.

Мандрирези возражает, что Андриамахери принадлежит ему: ведь он же победил героя; без выкупа тела он не вернет.

– Что ты хочешь?

– Сто волов и десять рабов.

– Дорого же ты оценил свою удачу.

– Не удача привела меня к нему. Теперь я желаю сто волов и десять рабов, не то рассеку его на части и продам кусками.

– У Андриамахери больше нет отца, нет брата; у него остались только мать и сестра.

– Но он же из клана фариавахи. Позор падет на всех, если они не выкупят тело.

– Я не отец и не брат Андриамахери. Я не из клана фариавахи. Но я заплачý за его тело. Завтра на восходе будут у тебя сто волов и десять рабов.

– Обещай, что дашь мне сто волов и десять рабов.

– Обещаю тебе, что дам их.

– И я сам выберу себе рабов?

– Можешь выбирать.

– Забирай Андриамахери. Парень был смелым. Ему просто не повезло.

– Потому и несут его к гробнице отцов [183].

Далее следует описание бесчестья: мать и сестра Андриамахери [184], изнуренные танцем (поскольку в продолжение поединка, следуя традиционному обычаю бецимисарака, они танцевали, чтобы придать мужчинам больше смелости), вместе с домочадцами и рабами убирали его «цепями, серьгами, золотыми ожерельями, украшенными кораллами, которые прислал Рацимилаху» [185], а также оборачивали его несколькими пеленами, после чего, за два часа до рассвета, временно уложили его передохнуть на расщепленный ствол дерева под пение скорбных песен и прославление его подвигов, получив от Мандрирези дозволение похоронить его на том самом месте, где он погиб [186].