Пиратское Просвещение, или Настоящая Либерталия

И снова повествование принимает неожиданный оборот: последним свершением Рацимилаху было то, что он собрал нескольких знатных малата, детей пиратов, как и он сам, чтобы щедро одарить и лично заверить, что не имеет намерения изменить что-либо в их нынешнем положении. Фактически никто из малата не присутствовал на великих кабари и не участвовал в последовавшей семинедельной войне; Мейёр часто упоминает о «ревности» и «кознях» других малата, и Рацимилаху тревожился, чтобы они не перешли в лагерь неприятеля [174].

Этот эпизод проясняет, что привилегированный статус малата уже существовал; он был установлен в само́м союзе цикоа, хотя в то время малата не представляли собой отдельной группы, что опять же неудивительно, учитывая, что старшим из них едва исполнилось двадцать. Отчего же создатели нового союза уделяли так много внимания социальной группе, чье экономическое и военное значение не могло тогда быть особенно значительным?

* * *

Смысл, думаю, становится очевидным, если исходить из более широкого контекста, намеченного мной в этой книге. Как мы видели, первым результатом появления пиратов было то, что множество честолюбивых женщин, скорее всего – из знатных родов (и это давало им право называть себя «княжнами» в том же смысле, что и местные старосты называли себя мпандзаками, или «королями»), получили возможность контролировать состояния пиратов и их связи и, по сути, заложить вместе с ними портовые городки, которым в последующей истории побережья было отведено господствующее положение. Отчасти целью их деятельности был подрыв влияния этнической группы зафиибрагим, до того выступавшей посредником в отношениях с иноземцами. Разумеется, Рацимилаху сам был сыном такой амбициозной женщины, которая, отметим, ни разу не появляется в повествовании Мейёра (хотя для предположения, что в то время ее уже не было в живых, нет никаких оснований). Очевидно, что если конечной целью пиратских жен было организовать своих детей в некую новую касту посредников – внутренних чужаков, которая полностью заменила бы зафиибрагим, то эти дети были для них весьма важны; для успеха этого плана необходимо было следить за тем, чтобы они сочетались браками в основном в своей среде (или с другими иноземцами). Именно это в действительности и случилось, и можно сказать, что, жалуя малата особые полномочия, цикоа тем самым уже признали этот план и даже признали самого Рацимилаху частью этого плана (раз он, судя по всему, занимал в Амбонавуле какой-то пост). Рацимилаху отказался от всего этого, бросив вызов цикоа и идентифицируя себя с кланом матери, вошел в обсуждение видения нового союза с другими мпандзаками из бецимисарака; однако на переговорах с «малата» он, кажется, по сути, договаривался тогда через них с остающимися еще пиратами и их женами, заверяя тех, что не намерен отказываться от идеи создания новой аристократии.

Наиболее обоснованно предположить, что в постоянных упоминаниях ревности и козней малата имеются в виду не они сами, которые по большей части были тогда еще подростками, и даже не их отцы, в основном, кажется, поддерживавшие этот план со стороны, но их матери, которых явным образом лишили права участия в великих кабари [175]. Стараясь понравиться непосредственно старшим из числа их сыновей, Рацимилаху, возможно, стремился обойти их, но также, косвенно, и сотрудничать с ними.

Интерпретация эта подтверждается последующими событиями.

* * *

После непродолжительной передышки военные действия возобновились; клан фариавахи пожаловался на дурное обращение с его членами в Таматаве; после неудачной попытки восстановить согласие обе стороны собрали огромные силы и приступили к переговорам c союзниками. Разразилась война, которая длилась много лет. Закончилась она лишь в 1720 году, после продолжительной осады цитадели бетанимена под названием Варангарумбату. Согласно Мейёру, по своим формам война эта отличалась от всех прежних военных конфликтов на северо-востоке, поскольку и Рацимилаху, и Рамананау использовали современные тактические приемы, заимствованные в европейской практике: если прежде военные действия исчерпывались в основном ночными вылазками (тафикамайнти), то теперь соперничающие союзы прибегали к скоординированным дневным маневрам, устройству укрепленных постов и тактике осадной войны. В значительной части всё это было развитием военизированных форм торговли, общеизвестных на побережье. Действительно, военные действия по большей части заключались в транспортировке, блокировке и перехвате партий риса, скота, оружия и амуниции, следующих в осажденные городки и оборонительные укрепления, а концентрация войск, участвовавших в продолжительных кампаниях, достигала, по оценке Мейёра (без всякого сомнения, преувеличенной) десятка тысяч человек. Между тем, чтобы содержать на довольстве на протяжении сколь бы то ни было значительного времени даже несколько тысяч человек, требовалась какая-то немыслимо изощренная логистика.