Пираты

– Но ему еще захочется умереть, так его будет трясти. Еще с неделю он проболеет, – продолжал разъяснения Горн.- Нечего было дрязгаться в болотах.

На лице Баттерфилда появилось странное выражение, смесь облегчения и страха. Ведь он тоже «дрязгался» в болотах.

Мы отнесли Маджа в капитанскую каюту. Шторы были задернуты лишь наполовину, так как острова еще не скрылись из виду, Мадж лежал в тени, Баттерфилд был при нем врачом и сиделкой. Болезнь развивалась так, как и предсказал Горн.

На коже появилась сыпь. Суставы невыносимо болели не только при движении, но и когда он лежал не шевелясь. Шишки вскочили и в других местах; когда Мадж засыпал, его мучили кошмары, заставлявшие дергаться, и он сразу просыпался, крича от боли.

То же самое случилось с другим матросом, потом с третьим и четвертым. Эти трое лежали в кубрике на носу, Мадж у капитана на корме, стоны и крики разносились по всему судну.

Команда сократилась вдвое, работы прибавилось, я больше времени проводил у штурвала и почти сросся с ним, чувствуя каждое движение/каждый каприз «Дракона». Я не мог избавиться от страха, что лихорадка доберется и до меня.

Почти стемнело, когда на смену пришел Горн. Он едва заметно переложил галс, и я почувствовал легкий крен, сопровождавшийся небольшим увеличением скорости. Подняв голову, он выбирал звезду, по которой удобнее держать курс.

– В кубрике жарко, как в пекле. Пушкарь торчит внизу, весь взмок и трясется от страха, что подхватил лихорадку. – Горн явно подсмеивался над бедным Эбби, и это меня раздражало.

– А вдруг так оно и есть? – спросил я с укоризной.

Горн пожал плечами:

– И я мог бы ее подхватить, если бы был старым безмозглым пушкарем. Видел я суда, дрейфовавшие по ветру, и никто на борту был не в состоянии заняться парусами, даже пошевелиться не могли; вся команда валялась в лихорадке.

– Такое могло бы случиться и с нами.

– Но не случится.

– Почему?

– Потому что лихорадка не заразна, мистер Спенсер. Она парит в воздухе, ее можно подцепить на болотах и в джунглях, но не от больных.

– Но мы все были в джунглях.

– Ну, не совсем.

– Конечно. Вы не были. Он поднял голову к небу:

– Что-то румпель заедает.

Я не поддался на его уловку:

– Почему вы не сошли на берег? Что держит вас на судне?

– Судьба. – Он улыбнулся. – Я уже говорил. Я – удача, благословение судна.

Из капитанской каюты донеслись стоны Маджа и голос Баттерфилда:..

– Ну, тихо, тихо.

Горн спокойно стоял у штурвала.

– Я что-то вроде вашего ангела-хранителя.

12. К Дэви Джонсу

Горн все еще стоял у штурвала, когда забрезжила заря и я встал с койки. Ветер стих, паруса лениво обвисали, «Дракон» медленно плыл над волнами. Мне казалось, что Горн мог заставить судно двигаться вообще без ветра.

– Всю ночь у штурвала? – посочувствовал я.

– Прекрасное судно, мистер Спенсер. Одно удовольствие им управлять.

У меня появилось ощущение, что я уже слышал эти слова. Но тут из кубрика донеслись стоны. Казалось, что еще кто-то заболел.

– Судно кажется тяжелее,- сообщил Горн. – Я проверил трюмы, но шест сухой. Странно.

Я стоял рядом с ним, прислушиваясь к парусам и такелажу, скрипу корпуса, стараясь оценить его движение.

– Попробуйте, – предложил Горн, отступая от штурвала. Взявшись за спицы, я повернул колесо и почувствовал, как руль взаимодействует с водой. Может быть, мне только казалось, что судно отяжелело, из-за слов Горна? Я не мог понять.

– Не знаю, – признался я.

Горн подошел к ограждению и перегнулся за корму. Он так далеко высунулся назад, что я смог бы легко скинуть его в воду. Мысль эта промелькнула в голове, я даже представил себе толчок и кувырок Горна, увидел мелькнувшие в воздухе ноги. Вцепившись в спицы штурвала, я испуганно отогнал это видение. Конечно же, я не хотел скидывать Горна за борт.

Альбатросом называл этого человека Эбби, Ионой. Ни раньше, ни теперь я в это не верил. Вспомнился гроб Эбби, его сон. Все напасти: железный дождь, потоп, чума, пожар.

Я так крепко сжимал штурвал, что руки задрожали от напряжения. Сон Эбби оказался вещим. В нас стреляли, мы чуть не затонули, москитная чума – лихорадка – и сейчас мучила команду. Все, предсказанное им, сбылось. Кроме пожара.

Я решительно отогнал эти мысли. «При чем тут Горн? – спрашивал я себя. – Досужие домыслы выжившего из ума старого пушкаря!»

Горн выпрямился:

– Оно сидит глубже.

– Насколько? – спросил я.

– Гляньте сами.

Я зафиксировал штурвал и поспешил к Горну. От ярких звезд и черноты моря у меня слегка закружилась голова, как будто я балансировал на краю бездны. Перегнувшись через фальшборт, я всмотрелся в воду, мерцавшую у обшивки, в зеленоватые вспышки пузырьков, в искры и звездочки, проскальзывающие по корпусу.

– Может, на дюйм. Может, даже на два.