Пираты, каперы, корсары

— Позови ее, я хочу сам с ней поговорить, — сказал отец. — Мне хочется убедиться, сможет ли она проявить благоразумие, желает ли этого. Сейчас самое время, Уиллби должен сегодня прийти за ответом.

— Молли! — крикнула женщина за дверь, и несколько минут спустя в комнату вошла стройная, рослая девушка с умным, нежным личиком. Его мягкие черты носили отпечаток волнения и страха, тщетно скрываемого за внешним, с трудом удерживаемым спокойствием. Губы девушки пытались улыбаться, но при этом дрожали, короткий взгляд беспокойно перебегал со строгого отца на участливое лицо матери.

— Подойди ко мне, Молли, — сказал Бловерпул и схватил ее за руку, тихо задрожавшую в его ладони.

— Ты умное, смышленое дитя, — продолжал он, усадив девушку рядом с собой, — и я всегда был доволен тобой, и благословлял тебя как любимую, единственную мою дочь. Будь же и теперь умной и послушной, когда дело идет о твоем будущем. Ты хочешь этого?

— Хочу, — тихо сказала Молли, — но, отец…

— Выслушай меня, — прервал ее Бловерпул, — и, прежде всего, доверься мне. Я воспитал тебя набожной и почтительной. Ни пятнышка нет на тебе. Так скажи мне откровенно, не свернуло ли уже твое сердце на запретную дорожку и не завела ли ты потихоньку от нас тайные шашни с каким-нибудь мужчиной, как это случается у молодых девок?

Молли гневно сверкнула глазами, но, увидев мрачную мину отца, побледнела и тихо пролепетала:

— Нет, нет!

— Это хорошо, дитя мое, ничего другого я и не ждал. Теперь послушай, что я тебе скажу. Мистер Уиллби из Уайтхевена сватался у меня к тебе, как требует того обычай. Уиллби богатый и весьма достойный человек, поэтому я и ответил ему согласием. Не опозорь же своего отца отказом.

— Отец, — сказала она срывающимся, сдавленным голосом, — я не люблю его, не захочешь же ты принести своей Молли беду!

— Я хочу сделать мою дочь счастливой, — холодно ответил старый шотландец, — и если она умное, доброе дитя, то будет послушной. Уиллби, конечно, уже не юный молодчик с каштановыми кудрями и тридцатью двумя белыми зубами. Но зато на каждый отсутствующий зуб у него приходится по нескольку тысяч фунтов, а еще у него прекрасный дом в городе и много кораблей в море. Хочешь быть дурой, хорошо, я тебя не неволю. Пускай не говорят, будто я сделал тебя несчастной. Но подумай же и ты, что делаешь, подумай о слове, которое я дал Уиллби и о том, что никогда никому другому я своего согласия не дам. Этого ты хочешь?

— Позволь мне подумать, отец! — ответила она.

— Ты врешь! — гневно крикнул Бловерпул. — Но берегись, я вижу насквозь твое лживое сердце. Только Ральф Сортон, запомни это, все равно никогда не поведет тебя к венцу!

— Я и не думаю о нем, — ответила дрожащая Молли.

— Тогда слушай дальше. Двенадцать лет назад мы пришли сюда бедными. Времена были плохие, арендная плата высокая, и нам приходилось туго. Тут-то я и познакомился с Генри Уиллби. Тогда он был еще молодым парнем лет двадцати шести — двадцати восьми, но дельным, времени даром не терял. Он тоже был прежде беден, но знал лазейки, где добывают деньги. Он всячески поддерживал меня, в том числе и ссудами. Посодействовал он мне и в аренде этого участка. А когда я выкупал его в собственность, он помог мне деньгами, и за все эти дружеские услуги не потребовал с меня ничего, кроме как съездить несколько раз в году в Ирландию и закупить там кое-какие припасы, но и это — к обоюдной нашей выгоде.

— Когда волк хочет слопать овечку, он подбрасывает овчарке косточку, — пробормотала Мэри сквозь зубы. — Ловкач Уиллби отлично сумел воспользоваться твоим опытом.

— А знаешь ли ты, глупая девочка, — продолжал Бловерпул приглушенным голосом, — что Уиллби — человек, состояние которого оценивается в тридцать, да нет, что там, поднимай выше — в добрых сорок тысяч фунтов? Знаешь ли ты, что он может постучаться в любые двери в Уайтхевене, в дома, где заседают самые крупные воротилы, и его примут с распростертыми объятиями?

— Да, это он может, — прошептала Молли.

— И такой человек отвергает богатых, нарядных дам, которые глаз с него не спускают, и приходит к нам, Молли. Это ли не честь? Это ли не счастье? И ты не хочешь доставить своему отцу радость увидеть тебя там, внизу, в большом красивом доме, увидеть, как все удивятся, в какую ярость придут, узнав, что дочка старого Бловерпула их обскакала? Молли, дитя мое, неужели ты не хочешь этого?

Снаружи в дверь ударили тяжелым чугунным висячим молотком.

— Это он, — воскликнул старик, — это Уиллби! Смотри же, будь благоразумной!

— Господи, сжалься надо мной! — взмолилась бедная девушка, бросив безутешный взгляд на покрытое грозными черными тучами небо.

Вдруг она громко вскрикнула: через окно на нее смотрел какой-то ужасный человек. Взъерошенные волосы, багровая, дикая, свирепая рожа с большими сверкающими глазами. Еще миг — и все исчезло.

— Ты что, с ума сошла? — гневно крикнул Бловерпул. — Надо же быть разумной. Это Уиллби.

Дверь растворилась и в комнату вошел мужчина, сопровождаемый впустившей его служанкой.