Пираты Венеры

— А сам-то ты как относишься к этому? — спросил я. — Все-таки женщины…

— Я — с тобой и сделаю все, что ты скажешь, — ответил он. — Но не потому, что безумен. Или что там принцесса. А именно потому, что там женщины. Только запомни, я могу отвечать лишь за себя, а тебе придется учитывать мнение двух сотен людей.

— Я стану учитывать мнение только моих офицеров, — ответил я. — Остальным буду приказывать. Вообще-то для того и заводят офицеров. Чтобы не мордоваться в нижнем ярусе. И для этого существует приказная система. Мнение остальных излагается и берется в расчет при его целесообразности, но не является директивой для руководителя. В противном случае руководитель как функция упраздняется.

— Правильно, — произнес Камлот с облегчением. И воспалился, как безумный: — Какова, наконец, резолюция, Карсон?

— Передайте остальным офицерам, что на рассвете мы атакуем «Совонг», — раздумчиво заявил я, лишь сейчас обнаружив корабль на боковом траверзе. Тэк-с, вот он, шел вроде спокойно. Оттуда вряд ли могли расслышать нашу пальбу. Иначе бы мы уже знали… — На рассвете, сказал. Атакуем.

— Как это «атакуем»? Ты что? Карсон, одумайся! Нам нельзя открывать по нему огонь! — возмутился Камлот. — Мы подвергнем опасности жизнь Дуаре!

— Мы возьмем его на абордаж, когда на палубе не будет никого, кроме вахтенных, — ответил я. — Во время плавания наш корабль дважды приближался к ним довольно близко. Я думаю, и на этот раз сближение не вызовет никаких подозрений. Специальный отряд из сотни людей будет находиться в укрытии, пока мы не подойдем к кораблю достаточно близко и не прозвучит сигнал идти на абордаж.

— Погода?

— По моим наблюдениям, утром море обычно спокойно. А если завтра поднимутся волны, нам просто придется отложить мероприятие до следующего раза. Надо отдать строгий приказ, чтобы никто не смел устраивать резню. Гамфор, это ты возьмешь на себя. Если не будет оказано сопротивления, никто не пострадает. Затем мы перетащим с «Совонга» на «Софал» все легкие орудия и большую часть припасов, а также переведем вепайянских пленников.

— Позволь заметить, — нервно прервал меня Камлот, — сначала переведем пленных, потом уже орудия и припасы.

— Принято, — объявил я. В общем-то, это было пра-правильное замечание.

— А потом что? — спросил Гамфор.

— Про «потом» потом и объясню, — ответил я. — Сначала мне хотелось бы выяснить, каково настроение людей на «Софале». Вы с Камлотом сообщите о моих планах остальным офицерам. Затем соберете наших, разъясните им намерения. Учитывая, что с мозгами у многих дела обстоят неважно, все придется разжевывать, и поручите им распространить эти сведения среди других членов команды. Кроме того, они должны сообщить вам имена тех, кто не одобрит наш план. Эти останутся на «Совонге». В одиннадцать часов соберите людей на главной палубе.

Камлот и Гамфор отправились исполнять мои поручения, а я вернулся в штурманскую рубку.

«Софал» все быстрее шел вперед, постепенно догоняя «Совонг», но не с такой поспешностью, что могла бы произвести впечатление погони. Я был уверен, что командование «Совонга» не знает о происшествии на «Софале», так как амторианцы еще не знакомы с беспроводной связью, а у офицеров «Софала» не было времени, чтобы сообщить что-нибудь своим товарищам на «Совонге», — бунт вспыхнул неожиданно и быстро завершился.

Ближе к одиннадцати часам я стал замечать, как маленькие группы людей собираются в разных местах, обсуждая новое сообщение от солдат свободы. Одна группа была многочисленнее остальных. В ней страстно распалялся крикливый оратор, в котором я узнал Коя. Выбрался все же. Хотя и плавать не умел. Тертый волчок. Зубки злые, мелкие. А сам распален, как горячая сковородка. Сразу было понятно, что этот парень — смутьян. Я не знал, насколько велико его влияние на команду, но в любом случае оно было направлено против меня лично, поэтому мне захотелось и отделаться от него лично. Сразу после захвата «Совонга». Такова была общая практика у руководства. Непра-правильная, но тут ничего не попишешь. Если тебе подчиненный не годился, ты менял или подчиненного, или работу.

Когда горнист решил, что уже одиннадцать, и протрубил их, люди быстро собрались на палубе. Я спустился по трапу, чтобы обратиться к ним с речью, и остановился на одной из ступеней, немного возвышаясь над ними. Так и мне было можно видеть их всех, и они могли видеть меня. Многие спокойно приготовились выслушать речь. Но из одной группы раздавался глухой недовольный ропот. В центре ее, разумеется, стояла моя прелесть, Кой.