Пирог с крапивой и золой

Отрицание себя, сомнения в собственной нормальности… Все это бесценный материал, не являющийся, тем не менее, основным предметом исследования. Гораздо важнее в их отношениях оказалось то, что они были вынуждены хранить их в тайне. Но разве можно соблюсти тайну, когда вокруг столько сверстниц с длинными носами?

Разумеется, я имею в виду Юлию. Она всегда была не в меру наблюдательна. Она всегда знала, что будет на обед, еще утром. Она могла списывать через два пюпитра, едва поднимая глаза. У меня было подозрение, что она так же способна запоминать ряды цифр, но так и не выпало возможности проверить эту теорию. Главное — что Юлия обо всем докладывала Дануте, а та использовала сведения в свою пользу. Так Мария и Клара попались в ловушку вечного шантажа. К началу четвертого года обучения у них уже почти десять месяцев не было свободы выбора — они делали все, что приказывала Дана.

Если бы не это обстоятельство, события ни за что не сложились бы так, что это привело к трагедии и потере ценнейшего образца. Потому что нет ничего опасней, чем движения толпы.

Впрочем, стоит вернуться к началу года, иначе, боюсь, мои читатели окончательно потеряют интерес к истории. А тем временем она стремительно несется к своей развязке.

В мировой культуре широко растиражирован образ la femme fatale, роковой женщины. Дескать, все было хорошо, и складывалось наилучшим образом из возможных, пока не появилась некая особа, измяла реальность под свои запросы, испортила всем жизнь и ушла в небытие, оставив только хаос и разрушенные судьбы. Я считаю это большой неточностью: таким персонажем может стать кто угодно, если этот некто вторгается в среду со сложившимся укладом и отношениями, но скрытым конфликтом. Для такой пороховой бочки достаточно мельчайшей искры, слетевшей с кошачьей шкурки. Поэтому в нашей истории появляется el garson fatale.

Хотите мое мнение? Ничего особенного он из себя не представлял. Типичная, быть может, чуть слащавая внешность. Светло-русые волосы, зеленоватые, глубоко посаженные, глаза; не слишком артистичные руки с обветренной кожей. Единственной его приятной чертой мог бы считаться трогательный румянец, то и дело заливавший нетронутые щетиной щеки будущего священника. Хотя, как уже упоминалось ранее, девочкам было особенно не из чего выбирать предмет воздыхания. К тому же он был запретным плодом.

Искра сорвалась и полетела к россыпи пороховых ­крупиц.

Так как сердце самой чувствительной натуры было уже занято, первой жертвой увлечения пала самая нестабильная из девушек — Кася. Это было заметно, и тем забавней, что она пыталась прятать свои чувства. Симптомы были более чем явные: рассеянное внимание, легкая заторможенность, взгляд расфокусирован. Частая смена настроений. Румянец то и дело сменяется бледностью, а настороженная хмурость — блаженной улыбкой.

Молодой человек, в свою очередь, закономерно обратил внимание на девушку с самой яркой внешностью — Магдалену. А та на тот момент переживала сильнейший кризис и оттого была достаточно ранима, чтобы откликнуться на любой импульс.

Если чувств Каси было недостаточно, чтобы запустить цепь роковых событий, то Магда занимала слишком высокое положение в их крошечной иерархии, чтобы ее поступки не повлекли за собой изменения.

Как было сказано ранее, она переживала тяжелый период — потеря идеалов, крушение авторитетов. Никто не подталкивал ее к этому решению, но одним утром Магда убежала из пансиона. Ноги привели беглянку прямиком в костел. Старый ксендз, конечно, был удивлен, но все же выполнил свою работу. Он исповедовал и, как мог, утешил страдающую душу. На мой взгляд, эти задачи должны все же решать специально обученные врачи.

Тем не менее, Магде в то утро стало легче. Она поблагодарила ксендза, поцеловав морщинистую руку, и засобиралась обратно — у нее еще был шанс вернуться в пансион до утреннего звонка. Но ксендз не мог отпустить юное создание блуждать по предрассветному лесу. Он дал Магде единственного проводника, каким располагал.

При иных обстоятельствах меня не слишком бы интересовало, что они говорили друг другу. Но из достоверного источника стало известно, что между ними состоялся весьма любопытный диалог о ведьмах и инквизиторах. Магда пребывала в легкой экзальтации после пробежки и переживаний во время исповеди и вот оказалась в живописной местности наедине с молодым человеком, взирающим на нее с щенячьим восторгом. Естественно, она начала нести отборную чушь:

— Верите ли вы в потусторонний мир? А в призраков? А в силы, недоступные обычным людям? Правда ли, что существуют ведьмы?

Не так важно, что отвечал ей Штефан. Вероятно, она и сама не слишком его слушала. Но когда они достигли опушки, она успела перейти к более коварным вопросам. Что-то в духе:

— А если бы я была бы ведьмой, а вы инквизитором, вы что же, сожгли бы меня на костре?

С ним было покончено. К его чести, Штефан не растерялся и снял приставшую к шарфу Магды паутинку, чем заслужил ее признательность и сияющий взгляд. На том они и расстались, счастливые и слегка поглупевшие.