Писатель

– Нет, на фиг он тут нужен. Ну что, пригласишь меня в дом?

Оксана сделала движение вперед, как будто действительно хотела войти в квартиру. Андрей преградил ей дорогу.

– Ты что, с ума сошла? Иди домой. Завтра поговорим.

– С чего бы это? – капризно сказала Оксана. – Я, между прочим, два часа тебя в редакции ждала. Мы же с тобой договорились.

– Ничего мы с тобой не договорились, – сердито сказал Андрей, – я же сказал тебе не приезжать. К тому же меня вызвали в типографию, так что ко мне никаких претензий.

Оксана молча смотрела на него, наклонив голову. Ждала.

– Ладно, иди вниз, я сейчас спущусь, – буркнул Андрей.

Оксана сердито махнула рукой и пошла вниз по лестнице. Андрей быстро вернулся в квартиру, прошел через темную комнату и заглянул в спальню.

– Вика, меня опять вызывают в типографию, – сказал он шепотом, чтобы не разбудить Ульяну.

Вика села на постели – в темноте Андрей видел только ее силуэт.

– Что случилось?

– Не знаю, что-то с полосами. Поеду разбираться.

– Возьми такси.

– У них машина.

– Ладно.

– Спи, я закрою.

Вика легла. Андрей быстро оделся и вышел из квартиры, заперев за собой дверь. Оксана ждала внизу, курила и смотрела на заросший зеленью двор.

– Красивый у вас двор. Зеленый. Наверное, хорошо здесь гулять с ребенком.

– Летом здесь много комаров. Куда пойдем?

– Я не знаю. Это ведь твоя ночь. Веди меня, мой рыцарь.

Они дворами прошли к реке. Сели на скамеечку на набережной. Разговор не клеился.

– Зачем ты пришла? – спросил Андрей.

– Просто хотела тебя увидеть. Поцелуй меня.

Андрей посмотрел на нее. Странно – у нее было испуганное лицо. Как тогда, на балконе. Он обнял ее и поцеловал. Ее язык ритмично и механически двигался у него во рту. Наконец она легонько оттолкнула его и отвернулась.

– Что-то не так? – спросил он.

– Я не знаю, – глухо сказала она, – все не так.

– Если хочешь, я провожу тебя домой, – сказал он.

– Не хочу. Давай посидим здесь немного.

– Хорошо.

– И потом ты проводишь меня домой.

– Ладно.

И они замолчали. Молчание длилось гораздо дольше, чем было прилично. Оно давно стало тягостным, но нарушить его было непросто. Андрей не знал, о чем думает Оксана, а сам смотрел на памятник поэту-лауреату Колесову, стоявший на набережной. Памятник был кудрявый, одет в старомодный костюм, в одной руке держал портфель, в другой – раскрытую книгу.

Колесов был другом Николая Рубцова, написал о нем путаные и длинные воспоминания. Он прожил долгую жизнь, получил все возможные премии, сидел в президиумах, возглавлял писательскую организацию. После его смерти вдова добилась того, что ему поставили памятник. Книга в его руке, видимо, символизировала искусство, а портфель был знаком его общественного статуса. Памятник как бы подчеркивал его двойственность – и поэт, и лауреат.

А точнее, ни то ни се. Ни рыба ни мясо.

Как шутили знающие люди, памятник назывался «Поэт Колесов читает книгу поэта Рубцова». Все было у Колесова, не было у Колесова только одного – рубцовского таланта. И в памяти народной остался Рубцов. А памятник поставили Колесову.

– Ты знаешь, что Рубцов жил напротив тебя?

– Что? – Андрея поразило то, что Оксана думала о том же самом, что и он.

– Он часто бывал у Анциферова, который жил в твоем доме.

– Я этого не знал.

– Этот памятник – издевательство, – сказала Оксана.

– Да, наверное, – согласился Андрей, – судорожная попытка хоть тушкой, хоть чучелком зацепиться за вечность. Избежать небытия. А по мне, так это и есть самое страшное для писателя. Памятник есть, а ни одной строчки в памяти народа не осталось. Ты есть, а тебя не надо. Или даже так. Тебя не надо, а ты есть. Через тридцать лет все будут думать, что это памятник Рубцову. Бог не фраер, с ним ни у кого не получится смухлевать.

– Самое страшное, говоришь? А ты чего боишься больше всего? – Оксана пристально посмотрела на него. – Боишься того, что после смерти ничего не будет?

Андрей задумался.

– Нет, – сказал он наконец, – я боюсь ада.

– Ада? – изумилась Оксана. – Ты веришь в ад?

– Я там был, – твердо сказал Андрей.

– Расскажи, интересно.

И Андрей неохотно рассказал Оксане сначала о пожаре, в котором он едва не погиб, о том, как его спас Кораблев. А потом вдруг, неожиданно для себя, выложил всю историю – о похищенной девушке, о милиционере Пшеницыне, который застрелил Кораблева у него на глазах, о школьнике Алексее Зуеве, которого разрезали на куски, и о своей роли во всей этой истории. Он умолчал только о Лупоглазом. Умолчал потому, что любое воспоминание о нем по-прежнему отзывалось острой болью в передней части головы. Боль как бы предупреждала: осторожно, парень! Не ходи сюда. Приблизишься к Лупоглазому, вспомнишь его, упомянешь его – будешь наказан.

Оксана слушала с интересом, не перебивала. Он говорил часа два. Начало светать, и стало прохладно. Закончив, Андрей подвел итог своего рассказа:

– Вот почему я думаю, что ад существует. Когда я умирал в горящей гостинице – мне просто был показан пробник ада. Тизер. Трейлер, рекламный ролик.

– Но ведь если ад существует, значит, должен существовать и рай? – спросила Оксана.

Андрей покачал головой.