Писатель и балерина

Я этого не писал, тупо повторял он, всматриваясь в собственные руки – как будто впервые видел. Я этого не писал!

Нельзя же написать кусок текста – и какой кусок! – и забыть? Или… можно?

Вообще-то он знал, что можно. Когда он погружался в очередной текст, что называется, с головой, бывало и такое: батюшки, неужели это я вчера (ну или позавчера) наваял? И радовался как дурак – надо же, как здорово получилось! Сейчас радоваться было нечему.

Если он написал вот это – и забыл… Что еще он мог забыть?

И – самое главное – эти снимки и этот текст означают, что Вяземский тут совершенно ни при чем. Это – Роман. Оживший, развернувшийся далеко за пределы печатных страниц, властно перекраивающий действительность – под себя. Зеркало. Роман – зеркало? Или, наоборот, действительность – отражение созданного им текста?

Нет, это все бред. К черту, к черту!

Вытащив из комодика бутылку виски, Марк хлебнул прямо из горла. Этот, ставший в последнее время ежевечерним ритуал пугал его своей привычностью, но иначе уже не получалось. Марк понимал, что, как страус, прячет голову в песок, что само ничего не рассосется, но продолжал ежевечерне оглушать себя некоторой дозой виски – небольшой, что вы, он же не алкоголик какой-нибудь, ему просто роман нужно закончить, а посторонние мысли отвлекают – и даже подумывал, не выдавить ли из Эдика рецепт на какие-нибудь транквилизаторы. Но эта идея, при всей своей привлекательности, казалась несколько сомнительной, черт его знает, как на транквилизаторы отреагирует мозг, а ему действительно нужно закончить роман. Вот виски – другое дело, все проверено. Да и не так уж много он, в самом-то деле, употребляет. Ну да, каждый вечер, но ничего страшного, закончит роман и на просторе со всеми проблемами разберется, тогда и виски не понадобится. Сейчас, правда, день только-только перевалил за середину, ну и ладно. Денек-то выдался… тот еще. Сперва следователь этот, вопросы – а главное – мысли! – про несчастную Анечку Павленко, потом снимки эти жуткие… откуда?.. И – собственный текст. Текст, который он забыл. Нет уж, тут и трезвеннику глоток понадобится.

От пролившейся внутрь горячей волны стало вроде бы легче. В голове прояснилось, и ужас – неконтролируемый, отшибающий способность мыслить – отступил.

Теперь это был просто страх. Обычный страх перед чем-то непонятным.

Марк отвинтил пробку и сделал еще один глоток…

* * *

– Привет, папуль! – Ксения наскочила на него так внезапно, что он едва устоял на ногах. – Ты чего тут делаешь?

После очередной «консультации» у Эдика Марк собирался заехать к Ген-Гену, но говорить дочери про визиты к психотерапевту было как-то неловко, как будто в неприличной болезни признаваться. Да и про Ген-Гена рассказывать тоже не хотелось. Сразу вопросы начнутся – зачем да почему? Разговор с другом Женькой предстоял о Полине, вот уж этого Марк с дочерью обсуждать не собирался. А может, и не начнутся вопросы – Татьяна правильно сказала: у Ксении давно уже своя собственная жизнь, лишь более-менее формально объединенная с родительской. Кормят, поят, одевают, крышу над головой обеспечивают, на карманные расходы подбрасывают – и ладушки. А вникать в скучные родительские дела – извините, своих навалом. В тот раз, когда Татьяна чуть не силой заставила его с Ксенией «пообщаться», та никаких ведь эдаких вопросов не задавала. Только про следующего Вяземского спросила, а когда Марк сказал, что еще не принимался, только угукнула – ладно, мол, потом так потом, тем более сессия скоро, не до того будет. Кстати, о сессии… Татьяна ведь что-то говорила…

– Да так, само забрелось, – усмехнулся Марк и подхватил Ксению под локоток. Все-таки скользко было изрядно, сколько бы песку дворники ни сыпали. Да, кстати, и где тот песок? На тротуарах можно соревнования конькобежцев устраивать. – Сама-то какими судьбами?

– А! – Ксения неопределенно махнула рукой куда-то в пространство. – Надо было занести… Ой, как же здорово, что я не передумала. Не хотела ведь, думаю, дай поленюсь, можно и потом… Но решила: раньше сядешь, раньше выйдешь, ну и потащилась… А тут – ты. Прям чудесная встреча! – Она выдернула руку и закрутилась вокруг Марка веселым щенком, изображая, насколько рада этой чудесной встрече. – А то я тебя уж сколько не видела! Не, я помню, ты говорил, у тебя типа творческие искания, но все-таки…

– Положим, тебя тоже дома не застать, – хмыкнул Марк.

– Ну, папуль, у меня же сессия была! То одно, то другое, то коллективный мозговой штурм устраиваем, то сдаем, то мало ли.

Ну да, теперь он вспомнил точно: Татьяна говорила, что дочь «отстрелялась», как водится, блестяще. Но все-таки спросил – чтоб обозначить интерес:

– И как?

– Ой, не ври, что не знаешь! – Она повертела перед ним обеими растопыренными ладошками – мол, все «отлично».

– Ты круче Джеймса Бонда и Билла Гейтса, вместе взятых! – совершенно искренне порадовался Марк. – Ну что, умница-разумница, чего бы тебе хотелось в честь выдающихся успехов в учебе? Телефон какой-нибудь навороченный, дубленку с кружевами, неделю на Мальдивах?