Писатель на дорогах Исхода. Откуда и куда? Беседы в пути

А вот Юрий Дружников был вполне удовлетворен тем, чего достиг в эмиграции. В России он стал отказником. Его не печатали, не упоминали, на десять лет «изъяли из литературы», как он сам говорил. А в США он смог себя реализовать. Стал не только профессором университета – к этому он как раз относился иронически, называл себя «профессором кислых щей». Но, главное, он осуществил свои замыслы, издал замечательные книги, от «Вознесения Павлика Морозова» и «Ангелов на кончике иглы» до «Узника России» – трехтомной биографии Пушкина. Замечательна одна из последних его книг, искрящаяся остроумием, «Звезда генералиссимуса». На «Голосе Америки», где я вел «Клуб интересных встреч», Дружников часто был моим гостем, потому что всегда был нацелен на новое, с ним было о чем поговорить у микрофона. Так что, повторяю, у каждого свое мерило успеха.

Многое зависит оттого, почему и от чего человек уехал. Если он поддался, так сказать, стадному чувству, наслышавшись о том, что здесь «пышнее пироги», то жестокое разочарование почти неизбежно. Если же он чувствовал, что задыхается в стране рабов, стране господ, что в глотку ему вогнали кляп; если он ощущал себя в темнице сырой, готов был проломить стену и бежать, куда глаза глядят, то в эмиграции он счастлив. Вопреки всем неожиданностям, в том числе и очень болезненным.

Мы знаем с вами немало примеров, когда творческие личности как бы заново рождались в Америке. Вы опубликовали прекрасное интервью с Борисом Кушнером – невероятно ярким человеком, одаренным многими талантами. В России он был ученым, видным математиком, в Штатах стал профессором и блестяще продолжил математическую карьеру. А, кроме того, раскрылся как поэт редчайшей одаренности и совершенно фантастической продуктивности. У Пушкина была Болдинская осень, а у Бориса Кушнера – Болдинская осень круглогодична, длится уже больше двадцати лет.

Доктор технических наук, профессор Юрий Солодкин приехал в Америку в очень «продвинутом» возрасте и состоялся не только как крупный ученый. Выпускает прекрасные детские книжки, пишет остроумные стихотворные «дацзыбао», как называл свои «гарики» Игорь Губерман. Но дацзыбао Солодкина совсем не похожи на губермановские.

Известный ученый в области теоретической радиотехники Юрий Окунев совмещает работу по специальности с изысканиями в области истории евреев. Он автор многих nonfiction books, имеющих большой резонанс, недавно опубликовал превосходный роман «В немилости у природы».

Еще один пример – Семен Ицкович, которого вы хорошо знаете. Он тоже доктор технических наук, приехал в Штаты в еще более позднем возрасте, и здесь раскрылся как блестящий политический обозреватель и публицист.

Я назвал несколько ярких имен, тех, кто не только состоялся в эмиграции, но и как бы вторично родился в новой ипостаси. Тех, кто «только» состоялся, не перечислить. Если у кого-то это не получилось, то, видимо, у него было больше амбиций, чем амуниции. Не исключаю, конечно, и роковое стечение обстоятельств. Увы.

ЕЦ Насколько удачным оказался ваш жизненный и, в том числе, эмигрантский путь? О чем вы жалеете сегодня? Кого вспоминаете с благодарностью?

СР Никогда не относил себя к везунчикам, но сейчас, оглядываясь, начинаю понимать, что в жизни мне многократно везло. Порой фантастически. Прежде всего, мне очень повезло с родителями. Они выходили меня в войну – со всеми этими жуткими эвакуациями, ночевками на вокзалах, грязью, вшивостью, голодухой. Себе отказывали во всем, а я никогда не чувствовал голода, капризничал – то не хочу, это не хочу. Потом мы жили в Москве в бараке, среди пьяни, поножовщины. Ребята, с которыми я гонял во дворе консервную банку вместо мяча, едва повзрослев, угодили в тюрьму. За анекдоты тогда уже не сажали, их взяли за грабеж. Громкое было дело, показательный суд. Получили по пятнадцать-двадцать лет. Одного из них, Юлика Цибина, вскоре прихлопнуло в лагере какой-то трубой. Выжили ли остальные, не знаю. Папа, инженер-строитель, получал скромную зарплату, но мама не шла работать, чтобы я был под присмотром. Консервную банку гонял с мальчишками, а вот в расшибного никогда не играл. Этого мне не разрешали. В деньгах на мороженое, газировку или кино мне не отказывали, а большего мне не было нужно.

Так меня воспитывали. Спасало, конечно, и то, что я был евреем, дворовые мальчишки не держали за своего, в темные дела не впутывали.

А как мне повезло с женой, Риммой. Найти свою пару – редкая удача, как выиграть в лотерею. Мы отпраздновали золотую свадьбу четыре года назад, больше полувека вместе. Много что происходило за эти годы, немало было крутых поворотов, но в самых пиковых ситуациях я всегда чувствовал, что прикрыт с тыла. Помните у Высоцкого: «…Если другом надежно прикрыта спина…». Это про меня и мою Римму. У нас замечательный сын, он профессор физики в Колорадском университете. Подрастают внучата.