Писатель на дорогах Исхода. Откуда и куда? Беседы в пути

ОК Мне очень нравится этот довольно редко встречающийся жанр: публикация редакционного архива. Этот жанр нередко раскрывает ситуацию с неожиданных сторон, позволяет на многое взглянуть в ином свете. Моя первая попытка работы в этом жанре относится еще к 2003 году, когда я составил и выпустил тематический номер «Литературоведческого журнала», посвященный послевоенному журналу «Опыты» (Нью-Йорк, 1953–1958). Затем я готовил роспись содержания с архивом редакции знаменитого парижского «Звена» (1923–1928). Если «Современные записки» заслуженно считаются самым лучшим журналом на русском языке, то «Звено» – самый культурный печатный орган за всю историю русской журналистики. К сожалению, эта книга, давным-давно целиком подготовленная к изданию, до сих пор так и не вышла в свет, но я надеюсь рано или поздно увидеть ее напечатанной.

Какие новости? В архив Дома русского зарубежья недавно поступили бумаги альманаха «Мосты» (Мюнхен, 1958–1970), над ними сейчас идет работа, и есть планы подготовить отдельное издание. Кроме того, готовится к публикации архив известного эмигрантского Издательства имени Чехова (1952–1956, Нью-Йорк).

ЕЦ Первыми начали изучать литературу русской эмиграции зарубежные слависты. Как вы сегодня оцениваете их многолетнюю страду? Давайте воздадим должное. И назовем имена.

ОК Лучшей книгой по истории эмигрантской литературы – несмотря на все недостатки этого труда – остается «Русская литература в изгнании» Глеба Струве, впервые опубликованная еще в 1956 году, шестьдесят лет назад. В сущности, Струве и был основоположником этого направления. Профессор Беркли, он воспитал плеяду учеников, среди которых многие выбирали для себя тему эмиграции. Вспомню, в частности, Саймона Карлинского, недавно ушедшего из жизни. Почти полвека эмигрантская литература могла изучаться только за рубежом, и за это время сложилась целая плеяда исследователей, занимающихся ею профессионально.

Кто продолжает активно работать? Если говорить о маститых, это Джон Малмстад, Роберт Хьюз, Лазарь Флейшман, Роман Тименчик, Ричард Дэвис, Эльда Гаретто, Антонелла д’Амелия. Плавно перейдем к следующему поколению: Владимир Хазан, Стефано Гардзонио, Даниела Рицци, Манфред Шруба, Катрин Гусефф. А вот совсем молодые – Аурика Меймре, Бьянка Сульпассо, Джузеппина Джулиано. Называю лишь некоторых, потому что всех перечислить невозможно. Тем более что начинают интересно проявлять себя совсем юные, теперешние магистры и докторанты, очарованные литературой русского зарубежья. Многих из них я особенно часто встречал в итальянских университетах.

ЕЦ В конце 2015 года от нас ушел профессор Джон Глэд. Он был разносторонне одарен: некоторое время являлся директором Института Кеннана по изучению России, преподавал в крупных американских университетах, написал труд по евгенике, перевел на английский Николая Клюева и Василия Аксенова, «Колымские рассказы» Варлама Шаламова, знаменитую «Черную книгу» об уничтожении советских евреев в годы Второй мировой войны. А среди книг Джона Глэда о литературе русской эмиграции есть две по-особому примечательные: «Беседы в изгнании» и «Допрос с пристрастием». Здесь звучат не похожие друг на друга голоса: Игоря Чиннова, Юрия Иваска, Андрея Седых, Романа Гуля, Ивана Елагина, Бориса Филиппова, Иосифа Бродского, Сергея Довлатова, Фридриха Горенштейна, Бориса Хазанова и других писателей-эмигрантов. Причем интервьюера интересует не только история литературы, но история человеческих отношений, психология личности и психология творчества писателя в изгнании. Существуют ли сегодня подобные проекты?