Писатель на дорогах Исхода. Откуда и куда? Беседы в пути

Удивительно и по-своему трогательно то, что рецензии Ванкарема Никифоровича на спектакли американских театров высоко оценили в первую очередь… сами театры. Оценили, конечно, за высокий профессионализм. Рецензии эти переводят на английский, специально для актеров вывешивают за кулисами. В той же чикагской труппе Steppenwolf, известной своими оригинальными трактовками русской классики. Или в Театре европейского репертуара, труппе Vitalist, знаменитой Lyric Opera.

Очень часто у него: из года в год Ванкарем Никифорович пристрастно, по-доброму следит за поисками тех или иных художников, бардов, писателей, артистов. Из статьи к статье продолжает начатую тему.

Когда-то, еще в Белоруссии, он помог известному московскому журналисту и писателю Давиду Гаю – собрать материал для документального романа о гибели Минского гетто. Теперь Давид Гай – один из самых интересных прозаиков Русской Америки. Его романы («Джекпот», «Сослагательное наклонение», «Средь круговращенья земного…») – справедливо полагает Ванкарем Никифорович – не просто исповедальны: они исследуют сложный процесс самосознания нашей эмиграции.

К внуку в Чикаго приехала старая актриса московского театра имени Маяковского Зинаида Леберчук. Думала, будет, наконец, отдыхать; но огонь творчества, замечает Ванкарем Никифорович, в Америке не только не погас – разгорелся. Она подготовила и показала здесь несколько своих полноформатных моноспектаклей («Закат», «Медея», «Леди Макбет Мценского уезда» и другие).

Считалось: не могут утвердиться, выстоять русские эмигрантские театры с постоянным репертуаром. Так велики постановочные расходы и – так скудны кассовые сборы. Теперь, однако, такие труппы есть: в Чикаго – «Атриум», в Канаде – монреальский театр имени Варпаховского. Представьте себе, они успешны. Ванкарем Никифорович не просто рецензирует их премьеры – задумывается о проблемах существования и выживания. И опять-таки: становится для театра другом.

…Этот немногословный, застенчивый человек любит полемику. Видимо, в таких случаях он преодолевает себя, хорошо понимая: эмиграция – не остров в океане, но один из сообщающихся сосудов цивилизации. На моей памяти Ванкарем Никифорович решительно вступал в дискуссию с проводниками политики «батьки Лукашенко», создателями сегодняшнего российского кино, странными в изгнании проявлениями великодержавного шовинизма, попытками создать особый язык русско-американской культуры…

Иногда он спорит и о будущем эмиграции. На мой взгляд, сами по себе эти дискуссии нередко умозрительны. Глупо не замечать: с каждым годом резко сужается круг русскоязычных читателей и зрителей; внуки перестают понимать бабушек и дедушек, быстро растут только наши кладбища. Однако верно и другое – то, что всегда подчеркивает в своих статьях Ванкарем Никифорович: именно эмиграция сохраняла и будет сохранять высокое достоинство культуры.

2009

P.S. В сумрачном, часто похожем на сон, мире эмиграции я многое видел и воспринимал яснее, четче, когда разговаривал с Ванкаремом Никифоровичем. Кем он был? Тонким знатоком театра и изобразительного искусства. Талантливым переводчиком, журналистом. Неутомимым хранителем культуры эмиграции. Однако вспомню, осторожно припомню сейчас другое. Мне казалось и кажется: этот удивительный человек излучал особый свет.

В годы, которые уже минули, мы долго и о многом говорили с Ванкаремом[1]. Что обращало на себя внимание сразу же и, на первый взгляд, делало несколько однообразными наши диалоги? Никогда и ни о ком он не сказал дурного слова. И это не было предусмотрительным проявлением конформизма. В каждом человеке Ванкарем видел то лучшее, что определяло его жизненное назначение. Пожалуй, люди казались ему хрупкими, драгоценными сосудами, к которым можно и нужно прикасаться бережно. Особенно поражал Ванкарема дар художника, творца.

Как назвать этот исходящий от него свет? Я думаю – пусть не покажется банальным – то был свет добра.

Конечно, подобный взгляд на мир определил и его собственную жизнь. Только вот – увы – эта негромкая философия прошла на моих глазах тяжелое испытание. Шесть лет Ванкарем боролся с неизлечимой болезнью. Тот, кто знал его диагноз, удивлялся чуду: шесть лет… Чудо сотворили американские врачи, жена Ванкарема – Зоя, а также беспредельный оптимизм больного, сила его редкой, хоть и не приметной многим воли. «Все будет хорошо», – ничуть не сомневался Ванкарем. Помню его усталый голос в те дни, когда он проходил химиотерапию. Но уже назавтра он нередко отправлялся в путь – брать интервью у приезжего поэта, на концерт, выставку. А потом садился за компьютер.

Я с восхищением и замиранием сердца следил за неравной схваткой, где победа человека пусть вовсе не эфемерна, но временна. Все пройдет? Все, кроме памяти. Все, кроме явственного ощущения этого подаренного нам света.

3 октября 2011

Голос на другом берегу (Семен Ицкович)