Писатели США о литературе. Том 2

Поскольку так называемый американский индеец, по сути дела, полностью исчез с лица земли, весьма вероятно, что единственной исконно американской культурой нужно считать культуру американских негров. Само понятие «негр» было создано в Америке, и только в Америке. В основе своей негритянская культура всегда была культурой, поощрявшей настроения бунта, мятежа, протеста; сущность ее очень ясно выступает в негритянских духовных гимнах. Эти гимны и сегодня обычно считают песнями счастливого народа, так и не повзрослевшего, вполне довольного доставшимся ему в этом мире жребием и с воодушевлением ожидающего перехода в мир иной, где улицы замощены брусками из золота и меж' медовых берегов текут молочные реки. Почему американцы до сих пор отчаянно цепляются за это представление о счастливых и всем довольных рабах? Не о счастье и не о довольстве говорит хотя бы вот этот гимн: «РАЗВЕ НЕ ОСВОБОДИЛ ГОСПОДЬ МОЙ ДАНИИЛА, ПОЧЕМУ НЕ ОСВОБОДИТ ОН ВСЕХ ЛЮДЕЙ?»

Негритянский художник подвергается со всех сторон давлению, и цель при этом одна: заставить его отречься от своей культуры, своих корней, своей личности. Сколько уже раз приходилось видеть, как писатель-негр, позабыв стыд, начинал поносить самого себя: «Я не считаю себя негритянским писателем. Я просто писатель, который волей случая родился чернокожим». А на самом-то деле все мы, черные американцы,—негры (или, если угодно, афроамериканцы), которые волей случая стали писателями, художниками, адвокатами, машинистами подземки, врачами, учителями, землекопами, карманными ворами, бродягами—кем угодно. И на жизнь мы смотрим так, как только могут смотреть негры. Настоящий писатель всегда обладает своей системой отсчета, которая создана всем опытом его жизни, и ему нужно как следует поторопиться, чтобы достичь полного согласия с этой системой.

А между тем повсюду, от Голливуда до Бродвея и Мэдисон-авеню, меня преследует один и тот же надоевший вопрос: «Послушай, Джонни, зачем ты с таким упорством пишешь все о неграх да о неграх? Почему бы тебе не написать просто о том, как живут люди?» И хотя мне приходилось слышать этот вопрос десятки раз, он неизменно режет мне слух, потому что я всегда считал и считаю, что негры—это и есть люди. Или вот еще: «Знаешь, Джон, больше всего в твоем рассказе мне нравится то, что он универсален. Он мог бы быть про кого угодно из нас».