Писатели за карточным столом

Иван Фомич испугался не на шутку. Поднялась суматоха. Бросились на помощь к несчастному гостю и, между тем как призванная служанка прыскала на него холодной водой, а сам хозяин тёр ему виски одеколоном и давал нюхать нашатырный спирт, Анна Васильевна ловко и проворно счистила у Фомы Лукича половину записанных на нём ремизов и столько же приписала на него.

Наконец несчастный пришёл в себя.

Несмотря на то, что он был в большом выигрыше, его заставили посмотреть запись, на которой значилось, что он выиграл только два двугривенных…

Но Фоме Лукичу было не до того; не помня сам себя, шатаясь как пьяный, он схватил фуражку и бросился из комнаты.

В зале, возле самых дверей в переднюю, была брошена на стул кацавейка Анны Васильевны. Не понимая, что он делает, и думая, что это его пальто, Фома Лукич набросил её кое-как себе на плечи и бросился домой.

— Фома Лукич!.. Сумасшедший!.. Воротись! — кричал Иван Фомич. — Ты надел женину кацавейку!.. Вот твоё пальто!..

Но Фома Лукич не чувствовал, не понимал и не слыхал ничего.

Было три часа ночи. Падая и спотыкаясь, бежал он как сумасшедший по улицам, и, когда в одном месте будочник крикнул обычное: Кто идёт?! Фома Лукич, всё ещё находясь под влиянием своего страшного расстройства, отвечал: Пас!

Картина III,

изображающая, как посредством преферанса люди превращаются в колпаки

В одном губернском городке, название которого я утаю по некоторым причинам, в одной из самых тихих и скромных улиц есть двухэтажный каменный дом, похожий — не удивляйтесь, любезные читатели, необыкновенному сравнению, которое вы здесь встретите, — похожий на человека, у которого одна половина тела поражена параличом, потому что правая сторона этого дома чрезвычайно оживлена, между тем как левая постоянно погружена в мёртвое молчание. В правой с утра до вечера раздаётся шум, и говор, и задушевный хохот; в окнах этой половины беспрестанно мелькают свежие, румяные головки и до слуха проходящих доносится то звук беглой вариации, то отрывок арии, спетый звонким контральто; между тем как в левой жизнь ничем не проявляется. Ворота заперты на замок; окна закрыты непроницаемыми шторами; стоит только набросать соломы на мостовую — и вы подумаете, что тут лежит кто-нибудь больной при смерти.

В этом могильном отделении живёт некто Борис Борисович Хрюкченко, который бережёт тут дивное сокровище — молодую жену.

Борис Борисович гадок как смертный грех: голова его покрыта густыми рыжевато-серыми волосами, правый глаз заплыл огромным перламутровым бельмом, а в создании его физиономии природа не принимала, по-видимому, никакого участия, а как будто самый неискусный портной стачал её из различных кусков. Жена его, напротив, говорят, красавица.

От этого то демон ревности гложет этого человека никак уже лет шесть.

Хрюкченко служит в одном присутственном месте. И часто вот что случается: сидит он в присутствии, занимается делами, — вдруг Бог знает что придёт ему в голову… он бросит дела, вскочит как сумасшедший и, бледный, расстроенный, иногда без шапки, бежит домой посмотреть, что делает жена.

Наконец, если кому из моих читателей случится быть в том городе, где живёт Хрюкченко, тот непременно встретит там мужчину, который гуляет иногда под руку с дамой постоянно закрытой частой вуалью, как чадрой, и который делает преужасные гримасы каждому, чей взор устремляется на этот таинственный покров. Кому удаётся встретить такого человека, тот узнает и городок, в котором живёт Хрюкченко, и самого Хрюкченко. Одним словом, он воспитывает жену, как одалиску, и немногие могут похвалиться, что видели её когда-нибудь.

Единственная цель, которой эта бедная затворница прикреплена к остальному человечеству, есть преферанс.

Всякий четверг собирается к Хрюкченко несколько человек избранных знакомых — и только в это время мрачное жилище ещё оживляется немного.

Чудное дело! Преферанс имеет на эту чёрствую душу точно такое же влияние как музыка на морских свинок: за преферансом буря ревности утихает в груди его; душа его, так сказать, растворяется; к людям рождается сладкая доверительность. Жена его пользуется в это время совершенной свободой, до такой степени, что каждый четверг она разыгрывает дуэт из итальянцев с одним Иваном Спиридоновичем, который постоянно является к ним в этот вечер.

Точно какая-нибудь пелена набросится на глаза ревнивца!.. Точно рука какого-нибудь чародея прикуёт его к ломберному столу!..

Но вот сегодня четверг: пойдемте вместе со мной в квартиру Хрюкченко! Надеюсь, это для всякого интересно?

Преферанс у Хрюкченко в полном разгаре играют на двух столах. Но стоит только бросить взгляд на гостей его, чтобы увидеть, до какой степени он осторожен в выборе знакомства… гости Хрюкченко все поголовно годятся в герои любой Хогартовской карикатуры. За одним столом образовался настоящий зверинец: тут сидит какой-то степенной помещик, до такой степени похожий на медведя, что ему только не достаёт цепи, продетой сквозь губу: он толст, широкоплеч и сутул, суставы его пальцев поросли густыми волосами, из под нависший бровей светится свирепый взгляд.