Писец. История одного туриста

– А как же республика? Мы же, вроде, за неё и боремся! Вы собираетесь покончить с ней? – спросил я.

– Ты что?! Конечно, мы сохраним республику! Только Сената в ней не будет. Все вопросы могу решать я сам без помощи упоротых мудней. Или я, по-твоему, убогий неудачник, и не могу решать вопросы?

– А народ?

– А что народ? Народ любит своих спасителей! Он будет голосовать за меня раз в 4, а лучше в 6 лет. И никаких проблем! Или ты не согласен?

Я сказал, что согласен.

– Испания – прекрасная страна! Тебе там понравится! А завтра съезди к этому чудиле и предложи ему сдаться. Если он решит тебя обезглавить, скажи, что тогда мы сделаем то же самое с его милой семейкой.

Марцеллус не хотел ехать в логово врага – полагаю, боялся, но я сделан из другого теста, поэтому я принял предложение править Испанией и победил-таки своего доброго Kewpie. Впрочем, как всегда. Хотелось сделать что-нибудь полезное и героическое – надеюсь, вы понимаете, о чём я.

Да и отказаться я не мог. Или-таки мог?

Утром меня усадили на белую лошадь – стремян не было, поэтому я еле держался в седле и старался не гнать кобылку понапрасну.

Мне дали проводника – местного пастуха, и я попросил его идти помедленнее.

Мы вышли к реке, а за рекой был виден лагерь Вариния.

Я слышал запах жареных фазанов, и это вдохновляло меня на чудесные подвиги.

– Это здесь, – сказал мой проводник на языке, которого я не понимал.

Я ответил, что не хочу добираться вплавь, потому что плаваю хуже, чем это делал Луций Коссиний.

Пастух выпросил для меня лодку у местного крестьянина. Я обещал заплатить, но после своего возвращения, а добрый лодочник поверил мне и переправил к укреплённому лагерю Вариния.

– Кто такой? – крикнули мне из-за насыпи.

– Марцеллус Писец. Я пришёл от либертарианцев говорить с Публием Варинием!

Меня пустили-таки в крепость и провели в белый шатёр. Там, за столом, сидел пожилой уже человек и пил калиду. Он был в белой тоге, но с пришитой к ней пурпурной лентой. Рядом с начальником стоял его помощник в доспехах.

Марцеллус волновался, потому что лишиться головы в Древнем Риме – раз плюнуть, знаете ли.

– А ты уполномочен? – спросил меня Вариний.

– Я уполномочен, и полномочия мои не нуждаются в доказательствах! Меня послал сам Спартакус! Знаете, кто это?

– Рабы уже научились посылать! Куда катится Рим?! – сказал седовласый мужчина. – Ну говори, что у вас там стряслось?

– Это не у нас стряслось, а, надо полагать, у вас. Мы наслышаны о ваших проблемах и предлагаем вам сдаться!

– Понтий, у нас проблемы, оказывается, – обратился старик к своему подручному. – Проблемы у тебя, потому что я намерен тебя обезглавить, а твою голову отправить твоему… Как его? Спартакиадису.

Я собрался с духом и сказал так, как учил меня Спартакус.

– Если ты меня обезглавишь, то добрые либертарианцы обезглавят всю твою семью! – сказал я.

Старик вытаращил свои глазёнки – он едва не потерял дар речи от удивления вкупе с возмущением.

– Что? Рабы угрожают мне? Мне?

Он вскочил на свои ноги.

– Разреши, я отрублю ему голову прямо здесь и сейчас! – сказал военный человек в доспехах и схватился за меч.

Я подумал, что мне конец, а Марцеллус – тот вообще паниковал.

– Да это шутка такая! Рабы шутят! Они любят шутить! – крикнул он и разразился глупым смехом.

Я сам не люблю таких шуток, поэтому понимаю Вариния.

– А за такую шутку я тебя четвертую! Нет! Тебе сначала отрежут всё, что можно отрезать, а потом – голову! – сказал он.

Я не на шутку разозлился тогда на своего Kewpie – ведь мы с ним могли бы отделаться простым обезглавливанием.

Нужно было что-то делать, чтобы спастись, но боги снова пришли мне на помощь и сделали всё за меня – в шатёр влетел какой-то запыхавшийся, но счастливый солдат.

– Подкрепление на подходе! – крикнул он.

Вариний с помощником отвлеклись от меня и переглянулись.

– Слава Юпитеру! И всем остальным богам тоже! – сказал Вариний.

– Будем наступать? – спросил подручный человек.

– А как же! Рим ещё вспомнит о старине Публии Варинии! Зря они списали меня со счетов! Я им покажу ещё кузькину мать! Я ещё въеду в долбаную арку на белом коне!

– А с этим что будем делать?

– Этого казнить пока не будем – казним позже! А пока что отправим его обратно к долбаным рабам с посланием! Садись, пиши!

Понтий снял свой шлем, сел за стол, взял лист папируса и перо какой-то неведомой, но красивой птицы.

– Пиши! Дорогой… как его? Спартакиадис!

– Спартакус, – поправил я.

– Да какая разница! Раб ведь! А ты подожди на улице! Что встал?! – сказал Вариний и пнул меня ногой под зад.

Мне не понравилось такое отношение к парламентёру, но я вышел из шатра и решил погреть-таки свои уши.

– Дорогой – подчеркни! Пишу тебе, чтобы сообщить, что пришёл твой конец! И твой, и тех долбаных рабов, которые возомнили себя свободными людьми! Не пройдёт и трёх… Нет! Пиши – двух недель, и я развешу вас на столбах. И те, кто не сдохнет сразу, будет умолять меня о пощаде! Но я не занимаюсь благотворительностью!

– Благотворительность пишется через «О» или через «а»?