Пишем роман. Основы писательского мастерства. Очерки и размышления.

Первый экзамен – творческий этюд. Я впервые увидела Александра Евсеевича. Он показался несколько холодноватым, при этом властным и даже жёстким человеком. Одно слово – мэтр!

Но каким же внимательным и заинтересованным оказался наш мастер. Каким профессиональным чутьём он обладал! Как он сумел разглядеть в наших совсем ещё незрелых попытках то, что называется писательским талантом. По-моему, Александр Евсеевич – единственный из знакомых мне преподавателей, кто так носился и пестовал своих питомцев – и никакой фамильярности. Мы – его студенты, его ученики, довольно скоро научились соблюдать дистанцию.

Когда я первый раз несла на обсуждение главы своего романа, то сказала самой себе: «Если Александр Евсеевич отругает, уйду из института…» Но он похвалил.

Он первый поверил, что я действительно могу писать. Я верю ему до сих пор.

Он не признавал опозданий, потому что сам не опаздывал. Никогда. У него не было на это времени.

Потому что все его время посвящалось творчеству: оно во всем – в его учениках, его книгах, его издательской и общественной работе.

Мастер был человеком неравнодушным. Редкое по нынешним временам качество.

Кто-то скажет, что он бывал слишком суровым. Но я отвечу: он заставил нас учиться, он научил нас работать.

Я редко звонила Александру Евсеевичу.

Нет, не потому, что забывала, или мне было некогда. Боялась помешать. Точнее, испытывала трепет перед мастером. Мне как-то неловко было отрывать его, такого занятого, по-настоящему занятого человека от дел.

Александр Евсеевич, дорогой, спасибо Вам за все!

Выходим на этюды

Александр Евсеевич частенько водил нас на экскурсии. Мы гуляли по историческим, знаковым местам Москвы, описанным нашими классиками, – мы узнавали улицы и дома из рассказов Бунина и Чехова, Куприна и Толстого. Мы побывали в Андрониковом монастыре, добирались пешком по той самой дороге, по которой сюда привезли опального протопопа Аввакума – родоначальника русской исповедальной прозы.

И каждое такое путешествие наш мастер называл «выходом на этюды», потому что к следующему семинару мы получали задание написать небольшой этюд на тему литературной экскурсии с мастером.

Настоятельно рекомендую почаще «выходить на этюды», гулять по улочкам вашего города или села, бродить по лесу или полям, взбираться на холмы, ездить на экскурсии по соседним городам и весям – учиться наблюдать и видеть. Посещайте краеведческие музеи, изучайте старые путеводители, рассматривайте альбомы с фотографиями. Сравнивайте лица – тогда и сейчас. Путешествуйте! Заведите себе записную книжку и непременно записывайте всякую интересную мысль или деталь, необычный диалог, подслушанный в транспорте или на улице, описывайте уличные сценки, создавайте события из собранного материала. Рисуйте портреты будущих героев.

Хроника утра после Конца Света

Одна из тем, предложенных абитуриентам на экзамене в Литературный институт имени А.М. Горького в 1999 году. Я выбрала именно ее.

Вступительный этюд

Всю ночь шёл дождь. Под утро я проснулась от холода и тихонько, чтобы никого не разбудить, выбралась из палатки. Первым делом кинулась к продуктам. Конечно, муж накрыл наши припасы целлофаном, но в лодку набралась вода…

Недовольный голос за моей спиной спросил:

– Ну, что там у тебя?

– Мука подмокла.

– Ничего страшного, можно сварить тюрю, – менторским тоном сказал проснувшийся муж.

– Может, я схожу на кухню? – робко предложила я.

– Ни в коем случае! В любой момент начнётся! Я разведу примус. – Муж нырнул под навес, достал примус и долго пытался с ним справиться. Наконец, ему это удалось.

Я зачерпнула воды прямо со дна лодки и кое-как размешала слипшуюся муку в маленькой кастрюльке. Поставила все это на огонь.

Проснулись дети. Муж вручил им по ковшику, и они, вместе с отцом, стали вычерпывать воду из лодки. Выливали воду прямо за перила балкона.

« Интересно, есть ли кто внизу?» – подумала я.

– Пап, может приёмник послушаем? – спросила дочь.

– Нечего его слушать! Только батарейки сажать! – возмутился муж, – И чтобы никаких фонариков по ночам! – прикрикнул он на сына.

– Так ведь ничего же не видно, – обиделся сын.

– А нечего смотреть! – Муж был непреклонен.

Варево быстро закипало, превращаясь в клейстер.

– Посоли, – посоветовал муж. Я послушно посолила содержимое кастрюльки, подумала и добавила сахару. Запахло горелым.

– Масла добавь. Я влила в тюрю масло. Сероватое месиво плохо промешивалось ложкой. «Слишком много муки», – подумала я.

Моё семейство расселось вокруг примуса с кастрюлькой. Муж раздал всем ложки.

– А где мы будем мыть посуду? – спросила дочь, с ужасом глядя на варево.

– Скоро воды будет больше, чем достаточно, – ответил муж, зачерпывая тюрю. Дочь отложила ложку и решительно отказалась есть.

– Я не могу! Это же не съедобно!

– Прекрати капризничать! – грозно приказал муж, с трудом сглатывая содержимое своей ложки.

– Во время войны, между прочим, люди от голода ели крыс! – радостно сообщил сын, уминая тюрю. Он один был доволен происходящим.