Пиши рьяно, редактируй резво

Андрей Рубанов, лауреат премии «Ясная Поляна» и «Большая книга», – о новом романе, современной литературе и сверхусилии.

– «Финист – ясный сокол» – история, ставшая для всех совершенно неожиданной. На создание этого романа в общей сложности у вас ушло восемь лет. Каким был путь от идеи до реализации?

– Извилистым. Сначала был сценарий, потом его переписывание, потом были другие сценарии. Постепенно с годами эта история имела все большее и большее значение для меня, для жены[380], потому что мы двигали все это как кинопроект, приглашали художников, нам рисовали эскизы, делали какие-то фотопробы, пытались найти образы. Потом я понял, что материала так много, что проще облечь его в книгу. Она долго делалась и получилась содержательной, в этом ее преимущество. Есть хорошие книги, но поверхностные. Про «Финиста» я так сказать не могу.

– Что вы имеете в виду под содержательностью?

– Ничего, кроме этого слова. В книге много всего. Роман однозначно понравится многим, его хвалят, и по делу. Очень много было вложено туда всякого разного. И при этом: не весь собранный материал обработан.

– А как собирался материал? Устное творчество оно же нигде не задокументировано.

– Я не археолог, я ничего не раскапывал, я разговаривал с теми, кто раскапывал. Кстати, археологи эпох – очень интересные люди, потому что выпускают монографии, которые не содержат теоретических выводов, а просто описывают найденное. Потом эти находки датируются, сравниваются с другими находками. Вот нашли вы туфельку кожаную, посмотрели, где примерно такую же нашли, как датировали. Все это датирование – плюс-минус 300 лет. Очень много времени провел в разговорах с историками. Работал на нескольких фильмах, и на каждом был историк-консультант – я, если хотите, воспользовался служебным положением. Историку можно было любые вопросы задать, и он с удовольствием, с наслаждением отвечал. В кино нет исторической достоверности. В кино показывают выдуманный мир. С книгами иначе.

– Для вас как для писателя важно соблюдать историческую достоверность?

– Мне важно, чтобы была правда: если бьют, то больно; если один раз тебя мечом ударили, то ты упал. Возьмите пятикилограммовую палку, попытайтесь ею помахать – и все сразу станет ясно. Та история, которую мы придумали для себя, потребляем ее в виде фильмов – она, конечно, вся, мягко говоря, утрированная. Все, на мой взгляд, было по-другому. Вот я и пытался что-то такое нутряное, извините за пафос, выразить. Понимание приходит только через практику, нет никакого другого способа. Историк, который работал на «Викинге»[381], сказал, что навоз – это идеальный консервант (вот почему, когда мы раскапываем слои, то находим то, что находим: кожу, бересту, сохранившиеся металлы). На улицах было так много навоза, что женщины в обморок падали от запаха. Это метафора. Но метафора близкая правде. Я за правду.

– Когда текст отпущен, когда он вам уже не принадлежит, когда он сам по себе, что вы чувствуете? Облегчение, быть может?

– Текст мне надоел. У меня аллергия на весь этот исторический материал. Я его в июне 2018 года закончил. Всё, до свидания.

– Вы не будете возвращаться к материалу, которого собрано больше, чем вошло в книгу?

– А зачем к нему возвращаться? Есть другие темы, тоже интересные.

– Откуда приходят идеи писать, как вы считаете?

– Не знаю.

– Нил Гейман сказал интересную, на мой взгляд, вещь: «Идеи приходят от совмещения не очень совместимых вещей».

– Теоретически он прав. От конфликта противоположных стихий рождается идея, впечатления. Но на самом деле я не знаю, откуда приходят идеи. Однажды Эйнштейна спросили: «Вы записываете свои идеи?», а он ответил: «Идеи приходят редко, я их все запоминаю».

– О чем роман «Финист – ясный сокол»?

– О современных конфликтах. Проблематика вся современная, и конфликты перед персонажами стоят не те, а эти – наши, современные. Читатель ждет ответы на сегодняшние, злободневные вопросы. О чем бы вы ни читали, все равно ищете ответы на сегодняшние вопросы.

– Ответы на какие вопросы вы пытались найти в своей новой книге?