Письма Баламута. Расторжение брака

Об этой небольшой книжке скажу еще две вещи. Во-первых, я благодарен писателю, имени которого не помню. Рассказ его я читал несколько лет назад в ослепительно пестром американском журнале, посвященном так называемой научной фантастике, и позаимствовал идею сверхтвердого, несокрушимого вещества. Герой посещает не рай, а прошлое и видит там дождевые капли, которые пробили бы его, как пули, и бутерброды, которые не укусишь, – все потому, что прошлое нельзя изменить. Я с не меньшим (надеюсь) правом перенес это в вечность. Если автор сего рассказа прочитает эти строки, пусть знает, что я ему благодарен. И второе: прошу читателя помнить, что перед ним – выдумка. Конечно, в ней есть нравственный смысл, во всяком случае, я к этому стремился. Но сами события я придумал и ни в коей мере не выдаю за то, что нас действительно ждет. Меньше всего на свете я пытался удовлетворить любопытство тех, кого интересуют подробности загробной жизни.

Почему-то я ждал автобуса на длинной уродливой улице. Смеркалось, шел дождь. По таким улицам я бродил часами, и все время начинались сумерки, а дождь не переставал. Время словно остановилось на той минуте, когда свет горит лишь в нескольких витринах, но еще не так темно, чтобы он веселил сердце. Сумерки никак не могли сгуститься во тьму, а я никак не мог добраться до мало-мальски сносных кварталов. Куда бы я ни шел, я видел грязные меблирашки, табачные ларьки, длинные заборы, с которых лохмотьями свисали афиши, и те книжные лавчонки, где продают Аристотеля. Людей я не встречал. В городе как будто не было никого, кроме тех, кто ждал автобуса. Наверное, потому я и встал в очередь.

Мне сразу повезло. Не успел я встать, как маленькая бойкая женщина прямо передо мной раздраженно сказала спутнику:

– Ах так? А я возьму и не поеду! – и пошла куда-то.

– Не думай, – с достоинством возразил мужчина, – что мне это нужно. Ради тебя стараюсь, чтоб шуму не было. Да разве кому-нибудь до меня есть дело? Куда там…

И он ушел.

«Смотри-ка, – подумал я, – вот и меньше на два человека».

Теперь я стоял за угрюмым коротышкой, который, метнув на меня злобный взгляд, сказал соседу:

– Из-за всего этого хоть не езжай…

– Из-за чего именно? – спросил его высокий краснолицый мужчина.

– Народ черт знает какой, – пояснил коротенький.

Высокий фыркнул и сказал не то ему, не то мне:

– Да плюньте вы! Нашли кого бояться.

Я не отреагировал, и он обратился к коротенькому:

– Значит, плохи мы для вас?

И тут же ударил его так сильно, что тот полетел в канаву.

– Ничего, ничего, пускай полежит, – сказал он неизвестно кому, – я человек прямой, не дам себя в обиду.

Коротенький не стремился занять свое место. Он медленно заковылял куда-то, а я не без осторожности встал за высоким. Тут ушли под руку два существа в брюках. Оба визгливо хихикали (я не смог бы сказать, кто из них принадлежит к какому полу) и явно предпочитали друг друга месту в автобусе.

– Ни за что не втиснемся!.. – захныкал женский голос человека за четыре до меня.

– Уступлю местечко за пять монет, – сказал кто-то.

Зазвенели деньги. Раздался визг, потом хохот. Женщина кинулась на обманщика, очередь сомкнулась, и место ее исчезло. Когда пришел автобус, народу оставалось совсем немного. Автобус был прекрасен. Он сиял золотом и чистыми, яркими красками. Шофер тоже сиял. Правил он одной рукой, а другой отгонял от лица липкий туман.

Очередь взвыла:

– Ничего устроился!

– Форсу-то, форсу!

– Ух, смазал бы я его!

Шофер, на мой взгляд, не оправдывал таких эмоций, разве что твердо и хорошо вел машину. Люди долго давили друг друга в дверях, хотя там было достаточно места. Я вошел последним. Пол-автобуса оказалось пустым, я сел в сторонке, не проходя вперед. Однако тут же ко мне подсел косматый человек, и автобус тронулся.

– Вы, конечно, не возражаете, – сказал косматый. – Я сразу увидел, что вы смотрите на них, как я. Не пойму, чего они едут! Им там не понравится. Сидели бы тут. Вот мы – дело другое.

– А им тут нравится? – спросил я.

– Да как везде, – отвечал он. – Кино есть, ларьки есть, всякие развлечения. Никакой интеллектуальной жизни. Но что им до того? Со мной, конечно, произошла ошибка. Надо бы мне сразу уехать, но я пытался их расшевелить. Нашел кое-кого из старых знакомых, создал кружок… Ничего не вышло. Опустились. Я, правда, и раньше не очень-то верил в Сирила Блеллоу, писал он слабо, но он хоть разбирался в искусстве. А сейчас – одна спесь, одно самомнение. Когда я стал читать ему свои стихи… Постойте, надо бы и вам взглянуть.

Я с ужасом увидел, что он вынимает из кармана очень много исписанных листов, и начал быстро объяснять, что забыл очки, но сам себя перебил.

– Смотрите-ка, – воскликнул я, – мы летим!

Действительно, мы летели. Под нами сквозь мглу и дождь виднелись мокрые крыши, и крышам этим не было конца.