Письма Филиппа

Когда я видел всё, что происходит с нами, и разум витал в слепом увиденном о том, что проходящий поезд мимо не может взять меня. И увидал дремавшие слова, вас и себя. Почти что сам сказал и замолчал.

Песок на море мечтал под ветром, упрекая меня в невежестве моём. Я объяснял, что нет здесь связи и со мной лишь то, что я сказал о воле. Но волны вняли мне и позабыл я радость встреч, уединяясь в рассвете. Пошёл навстречу я тебе, чтобы понять тебя – я встречи здесь искал.

Ты горд собой. Сидишь, понурив голову, и слушаешь дыханье волн. Ну! Что с тобой, очнись?! Приди в себя. Не стоит уходить и двери затворив, потом искать приют. Он там, куда ведёт не знаю. Он здесь где я. Стучись во свет.

Дано нам больше думал я. Он стал большим иль кажется. Он сверху кажется большим. Пройду ли я под ним. И поднимусь по лестнице туда, где всё велико. Туда, где виден купол. И шар висит над домом там моим.

Туда, где синий взгляд я устремляю, течёт спокойно жизнь моя. Она туда стремится постичь чего желаю я. Но там за синими глазами лишь пустоту увидел взгляд тех будущих веков, что предстоит пройти.

Поэзия, как суть предмета, связав в своём движенье ум, музыку, слова, стремится течь по воле языка воображенья. И людям отдаёт ту речь, что связана была. Прости. За что? За всё. Кем быть не знаешь. Но мы ведь были и прошли. Того не скажешь, что мечтаешь.

В безоблачном пути нет облаков – решения и всё. В чём связь? – Лишь в том, что не досказано в терпении. Но мысль была, а воскрешение её стремительно и быстро. Одно знамение всего. Не скажешь больше, но о том, что мы, рискуя, не теряем? Опомнись! – скажешь лишь одно.

Превозмогая боль, взошёл наверх вершины пирамид. И окунулся в мир иллюзий. Как век наш короток. А, человек!? Уходит он туда, где нет вершин. Душа, превозмогая боль, взобралась к вершинам пирамид – туда, где нет вершин.

Я сидел, как в детстве, за столом и пил чай с вареньем, намазанным на хлеб. Напротив, по-прежнему был Филипп.

– Тебя что-то волнует, беспокоит?

– Человек.

– Ты не уверен в нём, слишком слаб и доверчив?

– Я когда в сад вошёл «вчера», то сразу понял, что всё началось. И вот почему-то именно в этот момент я явственно осознал значение того, что было давно, когда ещё и в мыслях-то не было ничего подобного, но Он же рассказал нам тогда о Человеке:

«А теперь открой ворота

Настежь в город,

Где нет отныне людей

Там живёт один он

И ему многого не надо отныне.»

– Расскажи мне о нём.

– Человек вышел рано утром из дому. Его привлекала быстрая ходьба по морозному воздуху раннего утра. Было ещё совсем темно. Фонари в городе не горели. Они не горели уже давно. С тех пор как исчезли люди. Человек никогда не задумывался над тем за счёт чего горели лампы в ночном городе. И когда люди исчезли, то вместе с ними исчез и свет от ламп. Еду он приготавливал на костре. Но не это самое главное в моём рассказе. Самое главное то, что он был единственным жителем целого большого города. Не просто большого, а огромного, в прошлом многомиллионного города. Похоже, что и во всех остальных городах земли также исчезли люди. Но он жил именно в этом городе.

– Что чувствовал он, когда из города исчезли люди? Ходить ли на работу, что есть, чем заниматься, чему учиться? Такие мысли посетят каждого, кто рано или поздно окажется в данной ситуации.

– Он был спокоен. Он считал, что люди вернутся и к этому надо быть готовым, даже больше чем к их исчезновению. Для этого момента он готовился. Он готовил себя к встрече с людьми, задавая вопросы. Вот люди вернулись – важно ли для них чем они занимаются и зачем так они стремятся быть, тем, кем являются?

Он один. Кому теперь он нужен? Это ад или рай? Некому говорить, некого слушать. Не надо обращать внимание на взгляды и не надо ни на кого смотреть. Что делать? Остались только воспоминания о жизни среди людей.

Человек устал от быстрой ходьбы. Скука. Одиночество среди людей – парадокс, но это возможно. А сейчас? Нет людей, есть только сам. Среди чего? Где? Слова больше не нужны, возможность общаться с миром вокруг, с которым вдруг впервые остался один на один. Смогу ли? Всё, как ни странно, есть – и глаза, и уши, руки и всё остальное. Зато больше нет социального статуса, работы, семьи и всего «остального». Теперь город его не защитит. Теперь они на равных. Есть жилье, есть еда, есть одежда, у него есть всё необходимое, нет только людей.

Сначала была радость. Безграничная. Потом стало не хватать близких, появилась тоска и воспоминания. Потом появилась скука. Зачем всё это? Эта жизнь? К чему она? Но эти вопросы уже не интересовали его. Всё стало куда проще. Не с кем было поговорить, значит не надо было ничего объяснять. Всё понимается однозначно. И однозначность свелась к одной фразе: я и всё. Почему-то меня здесь забыли? Потом появилась досада, потом злость и раздражение. Как всё это нелепо! Но на кого здесь можно раздражаться? Лишь на себя и на то, что тебя окружает. Знаком ли ты с ним, с тем, кто тебя задевает?