Письма Ю. К. Терапиано В. Ф. Маркову (1953–1972)

Мне кажется, список «за» (включая Ю. Терапиано) перевешивает Завалишина. Не знаю его хорошо, но то, что приходилось встречать, не вызывает у меня большого доверия к его вкусу и даже вообще к его возможности судить о поэзии.

Что же касается Э. Райса – его-то я знаю хорошо! Он одаренный, но хаотично-сумбурный человек, а о поэзии судить никакого права не имеет. Зная множество языков и не чувствуя по-настоящему ни одного, он все время изрекает парадоксы, вроде того, что все мировые прозаики – плохое искусство, лучший поэт эпохи, мол, «X» – какой-то совсем неведомый графоман (называет имя – о, это имя!) и т. п.

Но дело не в оценках, дело в том, что главный враг Ваш сейчас – Вы. Понятно: Вам пришлось работать в университетском плане; Вы много писали о поэтах; Вы как-то заставили самого себя забыть о поэзии. Поэтому ограничусь кратким пожеланием: пора Вам об этом вспомнить.

Ваше «письмо о Рафальском» наделало здесь (в Европе) шума. Одни (друзья Рафальского – Померанцев, Корвин-Пиотровский) рычат; особенно – по поводу человеческой стороны, т. е. о неосведомленности: «какое это имеет отношение к делу?», другие – цитирую один из отзывов, Вас. Сумбатова²⁸¹ (поэт, живущий в Италии): «А вот отповедь Ульянову в статье Ананьина мне понравилась. Понравилась и недавно прочтенная в НРС отповедь Рафальскому в статье Маркова». Сумбатов далеко не один, а особенно злит сторонников Рафальского, что Вы попали в точку.

А то, что тон Ваш – резкий – это, конечно, производит впечатление на читателя: «Эффектная ругань», как сказала одна поэтесса, «всегда доходит». Ирина Владимировна передала мне чек на 97 долларов, его разменяли в конторе «Русской мысли» и положили деньги в папку Г. Иванова.

Сбор здесь идет плохо – помешало то, что как раз когда мы начали сбор, случилась беда со Смоленским, пришлось приостановить сбор на Иванова и заняться Смоленским, а сейчас уже не то, лето, все едут на каникулы, им не до того.

Может быть, осенью удастся снова расшевелить людей, а пока, на лето, сбор замер.

Ирина Владимировна устраивает вечер 25 июня, посвященный старому Петербургу, воспоминаниям о «Цехе поэтов» и т. п.

Увидим, каков будет результат.

Здоровье ее по-прежнему хромает, она никак не может избавиться от различных недомоганий, и, что печальнее всего, ей трудно работать, нет сил.

Прежде она писала с большой легкостью, а сейчас даже над небольшой статьей – сидит – переписывает – нет энергии.

Нужно ей поехать на отдых – м. б., после вечера это окажется возможным.

То, что Вы пишете о Лифтоне – забавно и интересно. Ведь такому человеку ничего бы не стоило издавать 2–3 хороших альманаха в год, а это было бы взамен загубленных «Опытов». Поэтому, когда он вернется, «воспитывайте» его, ведь ему, первому, такие альманахи откроют дверь в литературу. А если в Los Angeles е есть еще «два-три» Лифтона, то это – клад для будущего зарубежной литературы. Ведь так «началась» и «Рифма».

Моя статья об Индии²⁸² – элементарна, т. е. приспосабливал ее для предполагаемого читателя «там».

«Грани» вообще все же хотят быть живыми, а не только «являться не хуже “Современных записок”» (т. е. тяготеть к началу 30-х годов), как «Новый журнал».

№ 44, со стихами зарубежных поэтов за 40 лет, выйдет в июле.

Хорошо будет, если Вы дадите в «Грани» статью – или стихи.

Собираюсь на неделю к морю в конце июня и в начале июля, а Ирина Николаевна вчера уехала в деревню – ей нельзя к морю (легкие).

Крепко жму руку и желаю Вам всего доброго.

Ваш Ю. Терапиано

Ирина Владимировна шлет привет.

Здесь Ю. П. Иваск. Сегодня буду у него и надеюсь познакомиться с его женой Тамарой Георгиевной, стихи которой давно в «Возрождении» мне понравились²⁸³.

53

19.VII.60

Дорогой Владимир Федорович,

Завтра уезжаю к морю; взял отпуск в газете, т. е. не буду писать до середины августа.

Интересно, есть ли у Моршена новые стихи?

И есть ли у Вас?

Этот вопрос – не только платонический; есть одна литературная возможность у Ирины Владимировны, но пусть она сама об этом говорит.

Рафальский здесь грозится написать что-то о «литературных гангстерах». Что за странное определение? – а намерение его само походит на «литературное гангстерство».

Я думаю, что по чувству, по «рыцарству» можно было себе позволить сказать то, что сказали Вы, хотя «по правилам» нельзя ссылаться на «домашние обстоятельства».

Вечер Ирины Владимировны прошел очень удачно, можно сказать – блестяще²⁸⁴. Было очень много публики, говорили Адамович, Иваск и я – на этот раз Адамович говорил по существу и очень похвально, а не «взгляд и нечто», как обычно.

Маковскому хочет ответить Адамович, поэтому я не могу. Думаю, помимо неумных забот о языке и отсутствия у него чувства поэзии, Маковский начал впадать в «гагизм».