Письма из Гималаев

Он советовал остаться на пологом хребте слева от северной стены и траверсировать восточный склон на юг под длинным вершинным гребнем. Заходить на главную вершину с севера, по его словам, гораздо тяжелее. Все это я запомнил. Но когда мы с Быком и Фридлом Мучлехнером начали восхождение, ветер стал крепчать, число лавин расти, а видимость – неуклонно снижаться. На полпути мы сдались. За ночь погода могла улучшиться. Но когда Фридл и я – Бык на тот момент уже спустился – предприняли вторую попытку, улучшений не наблюдалось. Буря иногда стихала, и тогда на несколько мгновений туман рассеивался. Лавины сошли, что облегчило прокладку пути. Опаснейшим этапом был переход к вершине и спуск по склону справа по ходу нашего движения с пологого хребта, на котором сквозь метель уже угадывались многочисленные жандармы[52].

Возвращение в нижний лагерь было единственным испытанием, по крайней мере для меня. Фридл спускался рывками, я же, напротив, то и дело застревал, потому что не чувствовал себя в силах бороться со снегом. Старым добрым зигзагом удавалось чуть лучше, но все-таки спуски с восьмитысячников на лыжах – это не мое. Кроме того, обычно я не рискую так, как мы с Фридлом на пути к вершине. Но вершина была так близка, и не хотели остаться в дураках из-за погоды. Впрочем, полагаться на авось меня больше не тянет.

РАЙНХОЛЬД МЕССНЕР, ГОРЕПАНИ, НА ПУТИ К КАНЧЕНДЖАНГЕ, НЕПАЛ

22 марта 1982

В ясную погоду уже видна Канченджанга. Мы установили лагерь на отметке 2800 метров, и, если верить карте, на расстоянии пятидесяти километров к северу гор выше попросту нет.

Стартовали спокойно, время от времени наблюдался туман, но в целом погода очень хорошая. По дороге из Биратнагара в Илам возникла проблема – сломался джип. Поэтому мы добрались до места лишь в 2:15 ночи.

Оба моих шерпа, Анг Дордже и Наванг, как всегда, чрезвычайно услужливы, сирдар попался хороший, а у молодого повара (позаимствованного у Джимми Робертса[53]) возникают довольно удачные кулинарные идеи. Так что я могу по-настоящему расслабиться по пути в базовый лагерь.

Дорога до него займет больше времени, чем обычно, минимум еще пятнадцать дней. Только оттуда отправим посыльного; эта связь – единственная, которая осталась у нас с остальным миром.

РАЙНХОЛЬД МЕССНЕР, ПАНГ ПЕМА, БАЗОВЫЙ ЛАГЕРЬ КАНЧЕНДЖАНГИ

Май 1982

Впервые свалился с тяжелой болезнью в экспедиции на восьмитысячник, не могу ни спать, ни даже лежать. Боль усиливается с каждым днем. Фридл Мучлехнер вместе с Ангом Дордже поднялись со мной до вершины, а затем, после ужасной ночи на высоте 8000 метров, помогли мне спуститься. Иначе я наверняка остался бы там навсегда. При подъеме по северной стене по новому маршруту мы преодолевали серак за сераком, и боль вроде утихла. Но на спуске меня мучили кошмары. Боль дикая и галлюцинации. По обе стороны от нашего маршрута падал лед, поэтому обойти сложные участки было невозможно. У подножия стены навстречу вышли шерпы и повар с помощником, они взяли у меня рюкзак, и я поплелся в базовый лагерь уже налегке. Боль день ото дня становилась все нестерпимее, хуже всего приходилось по ночам. А ведь нам еще минимум две недели обратного пути. Лишь в Катманду я могу рассчитывать на медицинскую помощь. Но как добраться туда в таком состоянии? Можно было бы вертолетом, но некому его вызвать. Мы отрезаны от внешнего мира, связи не будет даже по пути в Катманду.

РАЙНХОЛЬД МЕССНЕР, КАТМАНДУ

Конец мая 1982

Мне крупно повезло! Врач-американец, которому я принес результаты анализа, сказал, что с такой кровью не живут. В печени обнаружен амебный абсцесс размером с кулак. Вероятно, я занес инфекцию по пути на гору, попив сырую воду. Отсюда и нарастающие боли, терзавшие меня все время на спуске.

Сейчас прохожу курс лечения и планирую остаться в Катманду, пока не пойду на поправку. Потом хочу поехать в Ладакх, в Индию, чтобы окончательно прийти в себя.

Что выйдет из первоначального плана пройти три восьмитысячника один за другим, пока не ясно. Отчасти потому, что Фридлу пора возвращаться. Его обмороженные руки необходимо лечить в Европе. Буря на спуске с Канченджанги нас обоих чуть не прикончила. Сам я ослаб до такой степени, что мы могли передвигаться только со скоростью улитки; и только Анг Дордже мог работать в полную силу. Он делал все, чтобы спасти нам жизнь.

Узнал о гибели Райнхарда Карла на Чо-Ойю, у подножия юго-восточной стены. Лавина сошла ночью, когда он был в палатке. Вместе с ним в восхождении участвовал Вольфганг Наирц, он получил травмы, но выжил. И вот теперь Лиз Хоули[54] просит меня сообщить о случившемся жене Райнхарда Карла. Это безумие! В глазах наших родителей, детей и возлюбленных наши поступки не просто эгоистичны, их нельзя ни оправдать, ни объяснить.