Письма из Коврова

Совсем непонятный Кроликов. Сегодня суббота. В понедельник он отказался встать на левую ножку. Так что сейчас мы не ходим совсем. Можем ползать, стоять на коленках, ходить на коленках, кататься на качелях (держится около 37,5 уже давно). К 1 апреля Кроликов расшмыгался после прогулки, а лечиться качественно не получалось (проблемы с горячей водой). Но все же за 10 дней простуда прошла, но остались температура повышенная и слабость. Аппетит появился последнюю неделю, как бросили ходить. Что-то происходит. Во сне иногда вскрикивает, но все-таки спит хорошо. Почти вошел в привычку дневной сон. После обеда мы идем с Кроликовым на диван обняться, а он тут же засыпает. И на ночь ложится спокойно, около 22. Однажды только лег в полтретьего. Нельзя сказать по Кроликову, что он болеет. Он очень веселый, общительный, даже довольный. Много занимаемся ручками. И раньше-то много, а теперь тем более. Мое занудство не знает границ. Всякие «вьюшки вьем» и лежа, и сидя, и стоя, когда могли. Очень нравятся Кроликову вьюшки и галки. Не улетает никогда. Он вообще сейчас мало летает. Ест сам (с помощью). Непонятно с ножкой. На корточках сидит. Всякие асимметричные позы переваривает. Ну, ладно. Будем следить за развитием событий и оценивать их с их приходом.

Март ± две недели был счастливый месяц для Кроликова (это мы так думаем). Он бойко ходил: куда угодно, когда угодно, то быстро, то не очень. Он был так уверен в ходьбе, что, устав от моего лица и «галок», просто разворачивался на 180° и уходил круто по своему маршруту. На улице тоже ухитрялся ходить самостоятельно, изредка придерживая себя за шарф. Кроликов вообще сразу стал ходить, как приехали из Москвы. Получилось, что в Москве он всех дурачил. Мы ехали без печки. Простудились. Отболели. Пошли.

Что еще нравится. Когда Кроликову в ванне становится не в кайф, он тянет ручки. Он также тянет ручки с горшка на мое «Пошли». А просто «Дай ручки», как упражнение, – не проходит, не дает.

Словоохотливость повышается на фоне сытого желудка, а также после упражнений, когда я ее оставляю одну играть с разными штучками. Слушаю из кухни. Если поток речи кончился, значит, удовольствия никакого нет. Надо или общение, или питье, или горшок. Ярко стала вырисовываться зависимость речи от удавшейся или не удавшейся у Кроликова жизни.

Как будто какое-то руководство существует. Вот сейчас надо больше занятий «сидячих», значит. Или ползательных. Кроликов иногда забудется, сам хочет сползти и встать на ножки. Но, встав, пугается, вздрагивает, как от боли, и хочет на ручки. (У меня навязчивость, все время возвращаюсь к ножке.)

Кролика очень забавляет деревянная дудочка. Любит слушать, смеется.

И особым откровением стал туалет. Бегущая вода от поднятия шарика. Не Кроликов поднимает, но очень следит за многими действиями. Озирается по сторонам. Кажется, что понимает, что если шарик не тронуть, ничего не произойдет. Может, мне кажется.

Несмотря на ежедневную повторяемость действий, не оставляет чувство, что соприкасаешься с тайной. Понимаешь, что многое ускользает от неотрывного взгляда. Бывают моменты остановки. У Кроликова, я имею в виду. Хорошие остановки. Она необыкновенно смотрит и ощупывает мое лицо. Не смотрит, а разглядывает. Причем с таким восторгом и любовью. А потом – бумк – и опять у себя. Было так раза два. Не хочется придумывать, но оба раза было чувство, что мы впервые увидели друг друга и сразу влюбились.

Вспомнила, что не нравится. Не нравится, что ладошки не хотят прямиться. Наоборот, собирается в кулачок, в фигуру из трех пальцев. Делаем каждый день на каждый пальчик массаж. Надо еще больше возиться в глине.

Папа наш берет Кроликова на тренировку к себе в качестве симпатичного грузика. Сажает к себе на плечи и 16 раз приседает. Кроликов счастлив. Ни тени страха. (Наташка – и та дрожит.) Причем, чаще всего Кроликов двигается относительно лампы. Он «держится» за нее взглядом как бы.

Потом, я заметила, Кроликов очень любит бывать в папином пространстве. Сидеть с ним в обнимку и смотреть телевизор. Кролик больше смотрит на папу, заигрывает с ним, кроит рожицы, морщит нос, т. е. всячески хочет отвлечь от телевизора, хотя сам любит смотреть его.