Письма из Ламбарене

Во время этого набора носильщиков один из моих больных по имени Базиль, страдавший далеко зашедшей язвой стопы, решил добровольно завербоваться, лишь бы не покидать своего брата, который подлежал на бору. Я пытался убедить его, что через три-четыре дня его бросят где нибудь на дороге и он умрет в лесу. Но он все равно ни за что не хотел отставать от брата. Почти что насильно я его удержал.

Я случайно оказался в Нгомо как раз в то время, когда там сажали на речной пароход партию завербованных носильщиков, которых должны были везти потом морем в Камерун.

Теперь туземцам пришлось уже почувствовать на себе, что такое война. Стенания женщин оглашали воздух. Дымок парохода скрылся вдали. Толпа рассеялась. У самой набережной на камне сидела и беззвучно плакала старуха, у которой забрали сына. Я взял ее за руку: мне хотелось сказать ей какие-то слова утешения. Она продолжала плакать и, казалось, не слышала того, что я говорил. И вдруг я почувствовал, что в этих закатных лучах плачу сам — беззвучно, как и она.

В те дни в одном из журналов я прочел статью, автор которой утверждал, что войны будут существовать всегда, ибо в человеческом сердце есть тяготение к славе и искоренить его невозможно. Эти поборники войны идеализируют ее: они видят в ней не то порыв воодушевления, не то средство необходимой самозащиты. Что если бы в течение одного только дня эти люди проехали глухою лесной тропой одного из африканских театров военных действий, усеянной трупами носильщиков, которые падают там под тяжестью своей ноши и умирают поодиночке, и посмотрели бы на эти невинные и не воодушевленные никакими идеями жертвы, окутанные мраком и безмолвием девственного леса. Может быть, тогда они взглянули бы на войну другими глазами!

* * *

Каковы же итоги всего, что я узнал за эти четыре с половиною года?

Они полностью подтвердили те доводы, которые привели к тому, что я оставил науку и искусство и уехал в девственный лес. «Туземцы живут на лоне природы, они болеют не столько, сколько мы, и переносят боль не так тяжело, как мы», — говорили мне мои друзья, стараясь удержать меня в Европе. Но я видел, что дело обстоит не так. В тропиках свирепствуют едва ли не все болезни, от которых мы страдаем в Европе, а иные из них, самые омерзительные и занесенные туда нами, причиняют там, может быть, еще больше горя, чем у нас. Что же касается боли, то сыны природы ощущают ее так же, как и мы, ибо быть человеком означает быть отданным во власть страшного тирана, имя которому страдание.

Муки, которые людям приходится здесь испытывать, поистине неимоверны. Имеем ли мы право закрывать на это глаза и проходить мимо них только потому, что европейские газеты обходят этот вопрос молчанием? Все мы баловни. Стоит только кому-нибудь из нас заболеть, как тотчас же к нам является врач. Когда кому-то нужна операция, перед ним сразу же распахиваются двери клиники. Но пусть каждый представит себе, что это значит, когда в глуши миллионы и миллионы людей живут, не получая никакой медицинской помощи, и даже без надежды когда-либо ее получить. День ото дня тысячам тысяч людей приходится терпеть ужасающую боль, от которой врачебное искусство их могло бы избавить. День ото дня в стенах множества далеких хижин властвует отчаяние, которое мы могли бы оттуда изгнать. Пусть же каждый из нас представит себе, во что превратилась бы жизнь его семьи, хотя бы за истекшие десять лет, если бы ей пришлось все это время обходиться без помощи врачей! Пора нам пробудиться от сна и увидеть, как велика наша ответственность.

Когда я смотрю на избавление от страданий больных в этом далеком краю как на задачу всей моей жизни, я исхожу из чувства милосердия, к которому призывает Иисус Христос и религия вообще. Но вместе с тем я взываю и к разуму человека. На то, что нам следует совершить во имя облегчения участи негров, нельзя смотреть, как на простое «доброе дело». Это наш неотъемлемый долг перед ними.

* * *

Что же сотворили белые разных национальностей с цветными после того, как были открыты заморские страны? Как много означает один только факт, что с появлением европейцев, прикрывавшихся высоким именем Иисуса, немало племен и народов было стерто с лица земли, а другие начали вымирать или же влачат самое жалкое существование! Кто опишет все несправедливости и жестокости, которые племена эти претерпели за несколько столетий от народов Европы! Кто отважится измерить те бедствия, которые мы им причинили, завезя в колонии спиртные напитки и отвратительные болезни!

Если бы была написана история всего того, что происходило между белыми и туземцами, то в этой книге оказалось бы немало страниц, относящихся как к далеким временам, так и к нашим дням, которые нам пришлось бы перевернуть не читая, — до такой степени ужасно было бы их содержание.