Письма из Ламбарене

На следующий день меня вызывают в Нгомо к двум больным детям миссионеров. Это как раз день, когда мне надо написать письма, которые на обратном пути захватит с собой привезший мои ящики речной пароход. Теперь приходится оставить недописанными те заказы, которые я уже начал делать. Катер, которым управляет наш новый друг, привозит меня в Нгомо, где все дети больны тяжелой формой гриппа. До глубокой ночи вожусь с пискливыми младенцами и учу негритянок, как надо ставить их детям согревающие компрессы. Вощеную бумагу заменяют банановые листья. Оба ребенка поправляются.

Отправляясь назад, грузим на катер тридцать сделанных из древесных отходов брусьев и досок. Теперь наконец мы будем иметь возможность достроить курятник! Теперь мы сможем окончательно доделать изолятор для буйных душевнобольных! Надо пожить в африканском девственном лесу, чтобы понять, какое это сокровище — самая обыкновенная доска.

С отъездом миссионера Пело докторский дом освободился, и все его четыре комнаты поступают в наше распоряжение. Спешим сделать все самое неотложное из ремонтных работ. Потом распаковываем ящики. Шкафов у нас первое время нет. Сооружаем их для начала из больших ящиков, ставя последние один на другой и привинчивая к крышкам ручки. Работу эту можно делать понемногу. Но распаковывать ящики надо немедленно. Хранить их под открытым со всех сторон навесом для лодок — дело очень опасное. Поэтому не остается ничего другого, как рассовать их содержимое по всем четырем углам нашей комнаты, нагромоздив одно на другое, белье и кухонную посуду, хирургические инструменты и шторы, обувь и аптечную посуду, книги и перевязочные материалы. Чтобы найти что-нибудь, нам приходится производить в этой куче раскопки вроде тех, что производили грабители в усыпальнице египетских фараонов. Злоключения нашей бивуачной жизни немного смягчаются тем, что предвидевшие это положение мои страсбургские друзья сшили для меня несколько дюжин мешков различных размеров. Я могу теперь разложить в них содержимое ящиков и буду знать, что где лежит.

Начиная с третьей недели нашего пребывания здесь нам приходится постоянно держать в больнице двоих или троих белых. Для того чтобы освободить для них место, Ноэль переселился на веранду. Г-жа Херман так добра, что согласилась кормить наших подопечных до тех пор, пока я не подыщу себе повара.

В начале июля повар наконец найден. Во время короткой поездки своей с миссионером Херманом Ноэль случайно обнаруживает, что один из сопровождающих их воспитанников-протестантов по имени Битеге умеет немного готовить. Так как протестантская школа на три месяца закрывается, а воспитанники разъезжаются на каникулы по своим деревням, я стараюсь уговорить Битеге поступить ко мне в услужение и работать у меня это время поваром. Обещаю подарить ему москитник и платить семьдесят франков в месяц. Последнему обстоятельству он очень рад, потому что ему надо вносить задаток за жену, которую он собирается себе купить. Работает он очень старательно.

Большую услугу оказывает мне г-н. Морель, который приезжает сюда на восемь дней из Самкиты, чтобы врезать замки как у меня в доме, так и в больнице. Вслед за тем один из моих белых больных в течение трех недель, до своего выздоровления, все время для меня что-то мастерит. Его задача — привести в порядок все ящики, которые должны заменить нам шкафы, и снабдить их замками.

18 июля из Страсбурга приезжает фрейлейн Матильда Коттман, она возьмет на себя уход за больными.[60] Тучи начинают рассеиваться. Теперь нам уже не придется постилать нашим белым больным скатерти вместо простынь. Ноэль уже не должен будет заправлять лампы, кипятить воду для питья и каждую неделю стирать белье. Не придется ему также по вечерам считать кур и отыскивать только что снесенные яйца. Сам же я теперь освобожден от наблюдения за приготовлением пищи и мытьем посуды. Кучи вещей, в которых нам приходилось совершать раскопки, постепенно перекочевывают в шкафы, сооруженные из поставленных друг на друга ящиков.