Письма из Лондона

Заявление насчет virgo intacta лорда Рандольфа Черчилля (который сам, если уж на то пошло, умер от сифилиса) отсылало к своему непосредственному первоисточнику — знаменитому образчику риэлторской лапши на уши, которую вешал Джон Ганд, герцог Ланкастерский, в Ричарде II: царственный сей остров, сей второй Эдем, счастливейшего племени отчизна, противу зараз и ужасов войны самой природой сложенная крепость, дивный сей алмаз в серебряной оправе океана, который, словно замковой стеной иль рвом защитным ограждает остров от зависти не столь счастливых стран, далее по тексту. Ужас войны всегда был одним из главных британских возражений против рытья тоннеля: фельдмаршал Уолсли восстановил против этой идеи королеву Викторию (принц Альберт был «за»), предупредив, что британскую армию потребуется увеличить вдвое, чтобы противостоять моментально возникающей угрозе. Также опасались что бурение начнет враг: недавно рассекреченные документы из Государственного архива показывают, что в первые годы Второй мировой войны правительство всерьез тревожилось из-за возможного немецкого тоннеля. Было подсчитано, что интенсивная выемка грунта займет у врага всего лишь двадцать месяцев, и одно время королевские ВМС приказывали своим судам, патрулирующим Ла-Манш, пристально следить за появлением взмученной воды. Страх вторжения в наши дни — фактор, идущий на убыль, хотя непримиримые сторонники защитного рва могли бы указать на события мая 1991 года. Вскоре после того как британские и французские инженеры триумфально пожали друг другу руки, 100 парижских типографов тихой сапой прошмыгнули в Тоннель и двинулись на Лондон, чтобы выразить протест против того, что их нещадно эксплуатирует Роберт Максвелл. Они умудрились отшагать под волнами 13 миль — чтобы затем подняться наверх и оказаться в запертом помещении; эта дверь на тот момент была единственным заслоном, защищавшим Британию от Франции.

Крепость противу заразы? О да. Одним из законных поводов для гордости в этой стране было то, что еще в 1902 году мы фактически искоренили бешенство. В последние, однако ж, годы параноидальные патографы-любители вдруг почуяли, как на севере Европы закопошились болезнетворные микробы, предвкушая скорое открытие Тоннеля под Ла-Маншем. Выглядело это примерно так, что в тот момент, когда Миттеран с королевой перерезали в Калэ трехцветные ленточки, за их спиной уже выстроились стаи оскалившихся собак, свиристящих лисиц и пускающих слюну белок, которые только того и ждали, что запрыгнуть в первый же товарный вагон на Фолкетоун и вонзить свои клыки в какую ни есть кентскую плоть. Поэтому в прессе досконально освещалась система защитных мер — от «концлагерных заграждений» до «электроизгородей», которые будут преграждать вход в Тоннель. (Опять не слава богу — пришлось успокаивать еще и любителей животных. Ничего страшного: «электроизгороди» скорее всего лишь обездвижат норовистых зверушек, чем моментально превратят их в фрикасе.) Но и это еще не все: как насчет тех переносчиков la rage [181], которые окажутся не настолько любезны, чтобы передвигаться пешим ходом? Что ж, продумали и это — торжественно было доложено, что «служащие Евротоннеля будут нести караул, стараясь заблаговременно обнаружить признаки появления летучих мышей».

Даже при том, что основной риск заражения бешенством по-прежнему будет (как и сейчас) исходить от провозимых контрабандой домашних животных — чихуахуа в шляпной коробке, проектировщики Евротоннеля не просчитались, уделив этой проблеме должное внимание. Опрос, проведенный журналом Автомобильной ассоциации[182], показал, что среди тех, кто считает Тоннель «плохой или очень плохой идеей», 32 процента были против потому, что им «нравилось быть островом» или они не хотели «утрачивать военные преимущества от островного положения», а 40 процентов возражали потому, что Тоннель «облегчит проникновение в страну бешенства». С какой стати взбесившийся зверь должен счесть траншеи в Кокельтакими уж привлекательными — это другой вопрос: как сказал об этом Тони Стивене из Британской Ветеринарной Ассоциации: «Ни для какого животного нет причин войти в тоннель, я уж не говорю о том, чтобы преодолеть по нему расстояние в 35 миль». В интерпретации психиатра британская одержимость бешеными животными (которые, странным образом, кусают так мало британских туристов, когда те проводят свои отпуска в Европе) может рассматриваться как феномен «перенесения»: поскольку общественные и политические нормы более не позволяют открыто ненавидеть и бояться иностранцев, островитяне, компенсируя свое разочарование, обращают свои чувства против континентальных животных.