Письма из прошлого

— Лучший отдых — это смена вида деятельности, — попыталась пошутить Полина.

— Ну, да, — кивнул Дима. — Как говорит мой супервизор, жизненно необходимо иногда останавливать колесо и выгуливать белку.

— О, у тебя даже супервизор есть! — с иронией произнесла Полина.

— Ну а как же. Должен же кто-то разгребать те завалы негатива, которые постоянно во мне копятся, — ответил Дима и снова уткнулся в свои записи.

Полина пожала плечами и повернулась к иллюминатору. Слова Дмитрия заставили ее задуматься.

Ни Полина, ни Дима даже примерно представить не могли, сколько времени они пробудут в Саратове. Теоретически все интересовавшие их вопросы можно было бы решить за один день, но ни он, ни она не верили в такой исход и не были настроены столь оптимистично. Не исключено, что ответа на запрос в архив снова придется ждать несколько дней. Впрочем, это даже к лучшему — Дмитрий и Полина решили, что за время ожидания попробуют разыскать кого-нибудь из персонала больницы, кто попытается вспомнить события десятилетней давности и прольет хоть каплю света на загадку, которая волновала теперь обоих.

— Вот что хотел у тебя спросить, — прервал ее размышления голос Дмитрия. Полина не слишком охотно оторвалась от созерцания облаков за окном и повернулась к нему. — Если нам вдруг удастся найти человека, который помнит ту историю с Надей… То как мы ему объясним свой интерес? Что скажем?

— Как «что»? Правду, — пожала плечами Полина. Но увидев в глазах своего спутника изумление и даже испуг, поспешно добавила: — Ну, не всю правду, конечно. Можно сказать, что ты восстанавливаешь утерянное свидетельство о смерти жены, но в ЗАГСе по месту ее жительства случилась какая-то неразбериха с документами, и тебе пришлось приехать, чтобы обратиться непосредственно в больницу, выдавшую заключение. Ну и заодно ты, коли уж приехал сюда, решил узнать подробности ее смерти — из уст людей, которые были поблизости. Ведь десять лет назад ты никак не мог этого сделать, поскольку сначала сам был болен, даже в коме, а позже тебя перевели в неврологический центр за сотни километров отсюда.

— Да, пожалуй, ты права. Можно будет сказать и так. — Дима кивнул и сделал глоток минералки из пластиковой чашки. Он помолчал некоторое время, а затем произнес: — И вот еще какая мысль мне в голову пришла… Предположим, Надя действительно покончила с собой. Но тогда по этому делу обязательно должно было бы быть следствие, разве не так? Ко мне должен был бы прийти милиционер, допросить меня… Но этого не было! Я совершенно уверен, меня посещал только следователь, который вел дело о самом ДТП, такой совсем молодой парнишка. И я никак не могу вспомнить, говорил он что-то о смерти Нади или нет…

— Я точно помню, что тот следователь успел допросить Надю, пока она еще была жива, — отвечала Полина. — Во всяком случае, пока она находилась в больнице. Он говорил мне об этом, и даже сообщил, что Надя ни в чем тебя не обвиняла и категорически отказалась подавать на тебя заявление, как это часто делают при ДТП. Особенно когда происшествие бывает со смертельным исходом. Я обсуждала тогда этот вопрос с адвокатом, и он сказал, что нам, то есть тебе, с этим очень повезло. Если нет заявления, то нет и обвинения, а раз так, то шансы, что тебя на суде оправдают, увеличиваются.

— Да, но Надя… — Дима вновь вернулся к главной для него теме. — Не может быть, чтобы ее самоубийство не стали расследовать!

Полина задумчиво посмотрела на него:

— Да, похоже, ты прав. Надо же, а мне это даже в голову не пришло. Ни тогда, ни позже.

— Вот то-то и оно. — Дима допил минералку. — Получается, это еще один довод в пользу того, что Надя жива.

— Но тогда почему вся больница говорила о ее самоубийстве? Куда она исчезла? И почему столько лет о ней ничего не было слышно? — недоумевала Полина.

— Очень надеюсь, что мы скоро об этом узнаем, — проговорил Дима и опустил взгляд на часы. Время полета уже истекало, еще немного — и самолет пойдет на посадку.

До больницы они добрались без приключений. Главный врач в клинике сменился, вместо того симпатичного пожилого мужчины, с которым Полина общалась десять лет назад и даже вспомнила, что его звали то ли Андреем, то ли Алексеем Ивановичем, больницей теперь заведовала женщина, как удалось выяснить — недавно переведенная в область из города. Разговаривать с ней явно не имело никакого смысла, достаточно было лишь получить ее санкцию, чтобы обратиться в архив. Что удивило Полину — так это то, что секретарь главного врача осталась прежней. В той же самой приемной, где толком ничего не изменилось, ну, может, пару раз за это время сделали косметический ремонт, восседала все та же грымза неопределенного возраста и премерзкого вида, которую Полина сразу узнала, но не испытала никакого желания общаться с ней.