Письма к Аттику, близким, брату Квинту, М. Бруту

14. Я очень высоко ценил твоего отца, а он чрезвычайно и уважал и любил меня, и для меня, клянусь, никогда не было сомнения, что ты почитаешь меня; по крайней мере, я не переставал так поступать. По этой причине прошу тебя настоятельнее обычного помочь бутротской городской общине и постараться, чтобы наш Планк возможно скорее подтвердил и одобрил постановление консулов, которое они вынесли в пользу бутротцев, когда по закону и на основании постановления сената они обладали властью решать. Об этом, мой Купиенний, настоятельно еще и еще прошу тебя.

DCCLXXVI. Гаю Мунацию Планку (Луцию Плоцию Планку), в Эпир

[Att., XVI, 16e, §§ 15—16]

Тускульская усадьба, после 6 июля 44 г. (после письма DCCLXXIII)

Цицерон избранному претором Планку привет.

15. Прости мне, что, хотя я ранее очень заботливо написал тебе о бутротцах, я часто пишу об одном и том же. Клянусь, мой Планк, делаю это не потому, что мало доверяю твоему благородству или нашей дружбе, но (так как речь идет о столь важном деле нашего Аттика, а теперь даже об общем мнении — чтобы казалось, что он мог получить то, что одобрил Цезарь, причем засвидетельствовал и запечатал я, который присутствовал при издании указов и ответах Цезаря, особенно раз вся власть в этом деле твоя) для того, чтобы ты не скажу — подтвердил, но ревностно и охотно подтвердил то, что постановили консулы в соответствии с указами и ответами Цезаря.

16. Мне это будет так приятно, что ничто не может быть приятнее. Хотя я уже надеюсь, что, когда ты получишь это письмо, то, о чем я просил тебя в предыдущем письме, будет уже достигнуто, все же не прекращу своих просьб, пока меня не известят, что ты сделал то, чего мы ждем с большой надеждой. Я уверен, что потом я напишу письмо в другим роде и поблагодарю тебя за твое величайшее благодеяние. Если это случится, то считай, пожалуйста, так: тебе будет обязан не столько Аттик, о важнейшем деле которого идет речь, сколько я, который беспокоюсь не меньше, чем он.

DCCLXXVII. Гаю Атею Капитону, в Эпир

[Att., XVI, 16f, §§ 17—18]

Тускульская усадьба, после 6 июля 44 г. (вскоре после письма DCCLXXIV)

Цицерон Капитону привет.

17. Не сомневаюсь, что ты удивляешься и даже сердишься, что я часто говорю с тобой об одном и том же. Речь идет о чрезвычайно важном деле очень близкого мне и во всех отношениях теснейшим образом связанного со мной человека — Аттика. Я знаю твою преданность друзьям, а также преданность друзей по отношению к тебе. Ты можешь сильно помочь мне у Планка. Знаю твою доброту.

18. Мне известно, как ты приятен друзьям. Никто не может помочь мне в этом деле больше, чем ты. А дело так справедливо, как должно быть дело, которое консулы решили на основании мнения совета, когда они разбирались на основании закона и постановления сената. Мы все-таки считаем, что все зависит от благородства твоего Планка, который, я полагаю, как во исполнение долга, так и ради государства и подтвердит указ консулов и охотно сделает ради меня. Итак, ты поможешь, мой Капитон. Настоятельно еще и еще прошу тебя сделать это.

DCCLXXVIII. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XVI, 3]

Помпейская усадьба, 17 июля 44 г.

1. Ты поступил благоразумно (ведь я только теперь отвечаю на то письмо, которое ты прислал мне после встречи с Антонием в Тибуре), итак, благоразумно поступил, что сдался и даже, сверх того, выразил благодарность[5238]. Ведь мы, во всяком случае, как ты пишешь, скорее утратим государственный строй, нежели достояние. Но ты пишешь, что тебя с каждым днем все больше восхищает «О Тит, если я сколько-нибудь…»[5239]; ты усиливаешь мое стремление писать. Эрота ты ждешь, по твоим словам, не без подарочка; радуюсь, что это не обмануло твоих расчетов. Однако посылаю тебе то же сочинение[5240] снова просмотренным и даже самый архетип[5241] со вставками и дополнениями во многих местах. Перенеся его на широкую бумагу[5242], прочти тайно своим гостям, но, если любишь меня, веселым и после хорошего угощения, дабы они не сорвали своей злости на мне, будучи в гневе на тебя[5243].

2. Что касается Цицерона, то я хотел бы, чтобы это соответствовало слухам. О Ксеноне узнаю при встрече; впрочем, не думаю, что он что-либо сделал невнимательно и неблагородно. Что касается Герода, сделаю, как ты поручаешь, и то, о чем ты пишешь, узнаю от Сауфея и от Ксенона[5244].

3. Что касается Квинта сына, радуюсь, что мой письмоносец вручил тебе мое письмо раньше, чем он сам; впрочем, ты нисколько бы не ошибся[5245]; однако… Но я хочу знать, о чем он с тобой, что ты в ответ, и не сомневаюсь, что и тот и другой в своем духе. Но это письмо мне, надеюсь, вручит Курий. Хотя он и сам по себе приятен и любим мной, всё же твоя рекомендация прибавит многое.