Письма к Тебе

Я села на стул, скромно пробежавшись быстрым взглядом по лицам притворившихся занятыми людей, и приподняла голову, чтобы разбиться о твою ощущаемую, но уже немного сбитую, повреждённую, раненую чувствами, боль. Но в эту же секунду насладиться Твоей тёплой улыбкой. Тёплой улыбкой, обращённой ко мне… Тёплой улыбкой, способной влюбить, залюбить, вылюбить и перелюбить. Всю меня и весь мир. Мир, окружающий нас. Мир, который стремится прочитать нас каждый раз, когда мы вместе, но который никогда не будет способен сделать этого, ведь мы написаны особенным и уже забытым для мира языком. Языком, который и нам, скорее всего, невозможно будет прочитать.

Ты, чуть пошатнувшись в сторону от дребезжащей под рёбрами пульсации, насилу удержался на ногах и заглянул в мои глаза… И нашёл там восхищение, которое стало редким, скорее всего, самым глупым, спасением, как пластырь на перелом, и Тебе становится чуть легче от осознания, что любой самый страшный конец пока что лишь выдуман и вряд ли станет частью нашей реальности.

Мы просто-напросто компенсируем любую нашу боль жертвой нашей связи, сохраняющей беспредельную странность, — вот и вся наша формула… Вот и вся формула, которая научит нас жить. Жить даже после того, как наше обещание, которое мы дали друг другу в нашем первом письме, рассыпится под грузом реальности. Жить, даже когда жить уже будет невозможно вовсе…

Вот, за что я благодарила Тебя в начале этого письма. Вот, за что я всегда буду Тебе благодарна.

Письмо моему ℋ.

ТРЕТЬЕ ПИСЬМО

13 ноября 2019 год

Здравствуй, мой тёплый, согревающий на расстоянии Незнакомец!

Вот и закончился ещё один дурацкий ноябрьский день, закрутивший меня с силой и сумевший выжать из меня только сомнения… Я всё думаю о том же, какое же из двух «стать» всё-таки выбрать: остаться или расстаться? И здесь особенно терпко ощущается природа моих сомнений — медлительная, вязкая и постоянно тянущаяся к другим вопросам. Знаешь, как я ко всему этому глупому пришла? Присаживайся. Уже сидишь? Тогда просто внимательно читай, но ни в коем случае не пускай мою боль в своё сердце, ведь в Твоём её и так достаточно.

Ты же знаешь (хотя узнал это совершенно случайно), что пути до моего дома предательски нескончаемы. Когда ты хочешь единственного — забраться в тепло (в идеале — в Твои объятия, конечно же, но на деле — хотя бы под одеяло), но дорога словно удлиняется и удлиняется… Она тянется всё дальше и дальше, а сильные порывы ветра и жуткий мороз всё отчаяннее норовят забраться в душу, согретую в реальности лишь теплом осточертелого одиночества. Но всё-таки, как бы ни было отвратительно, теперь этот путь каждый раз не менее интересен, чем в первый. И даже не тот путь, по которому ступаешь, а тот путь, с которым встречаешься глазами…

Каждый раз я наблюдаю за людьми, озабоченными будничным водоворотом: они очаровательны обязательствами и ответственностью перед собой или другими. Но я не стала бы останавливаться на них, если бы они были настолько привлекательны. В текущем, безостановочно бегущем потоке жизни особенны совсем не они, а те люди, которые будто порхают над этой «рекой», над этой землёй, которые, казалось бы, беспричинно улыбаются всему на своём пути: каждому листочку, из последних сил покачивавшемуся на ветке; каждому пушистому облачку, похожему на сладкую белоснежную вату; каждой птице, разрезающей своими крыльями морозный воздух; и элементарно — каждому прохожему. Мне всегда хотелось залезть в головы этих людей, покопаться в свежевыпавших сугробах их мыслей и найти тот огонёк, который весь этот снег заставит растаять и заставит их души гореть ярче. Но я никогда не могла сделать этого. До сегодняшнего дня… Пока в моём сознании не появился такой же огонёк. Огонёк, имя которого известно только мне — и никому более.

Довольно уверенно, но при этом весьма медленно я шагала по старому, разрушенному временем уже наполовину (это выдавали его плачущие камнями-слезами ступени) мосту и вдруг увидела Тебя. Первой мыслью были слова: «Кажется, впервые за новую, но по-прежнему долгую неделю…» Ритмичными и чёткими, но потерянными где-то в теле, потому приглушёнными ударами билось внутри сердце, словно всё там же — неизвестно где — засел маленький эмоциональный барабанщик — то ли волнение, то ли смущение напало на меня так неожиданно. И ни за что этого не угадать, а…