Письма к Вере

Не знаю, хотел бы я жить в Лондоне. Сам город – ужасен, по-моему. Но пища, например, великолепная, разит свежестью и добротностью. Зато все очень дорого (но фланелевые штаны можно купить за пять шиллингов). Сегодня заехал за визой во французское консульство, там мне дали на две недели. У Виктора, у которого я тоже был в музее, набралось теперь всего сто двадцать девять ящиков бабочек – из британского. Не забудь, кстати, захватить моих. It is quite settled, under these circumstance, что лето мы проведем на юге Франции. Это тебе, мальчику и мне (не хочу больше писать о греке, который бесконечно меня угнетает и которого только солнце сгонит) необходимо. И писать мне нужно: 1) пьесу (не только годную для русского театра, но и для Кортнера, давшего мне сегодня этот заказ), 2) роман, 3) французские штучки, 4) переводы. I haven’t done a spot of work since I left.

Из консульства, где совершенно непонятным образом мне визу дали даром, я отвез одному господину (знакомому Гринберга) пакетик для передачи старушке Гринберг (единственный способ сегодня доставить), которая едет завтра в Берлин, – так что зайди к ней, в понедельник, она у дочери, Pfalzb. str., 83 (кажется!). Орехи – для Анюты. Затем поехал завтракать к Mrs Haskell, где был и Губский, довольно симпатичный, немножко потертый, простоватый, но самобытный. Двухлетняя ее девочка ни за что не хотела ко мне на ручки, расплакалась, а я вспоминал моего дорогого, моего маленького: он сегодня целый день стоит у меня в душе на коленках, как ты описала, и рисует по моей жизни, по всему, что я делал сегодня. Душка мой! Между прочим, Губский мне сказал, что дважды мне писал (подробные, важные письма) по поводу перевода «Камер<ы>» (в пору первого беснования переводчицы), но послал их мне… через Отто К.<лемента> Неудивительно, что я их никогда не получил! Он тоже хочет заняться placement автоба, – у Heinemann’a. Я опять встречусь с ним по этому поводу, в воскресение.

Оттуда поехал в организацию (см. выше), а затем на свидание с Кортн.<ером> в «Grosvenor House», но там разговора мы не докончили, так как в шесть я должен был поехать на коктейль-парти (см. выше). Там была бездна народу, всё причастного к литературе. В девять у меня было второе свидание с Корт.<нером>, – уже в «Carlton Hotel». Он, по-моему, набитый дурак, но симпатичный. Прочел мне два version’a «Камеры» – ужасающих, по-моему. Кречмара вылечивает окулист, но он, возвратившись, скрывает от Магды свое прозрение и, притворяясь слепым, накрывает изменницу. Завтра опять встречаюсь, чтобы договориться окончательно об условиях. Он настроен крайне оптимистически, – но нес вообще страшную ахинею. Только что (ну нет, положим, пишу уже с час) вернулся домой, пишу в постели.

Вот это, значит, образец моего дня – и если принять во внимание, что расстояния между свиданьями – длиннейшие, а что во время всех этих разговоров (одно парти чего стоило – толкотня, херес, let me introduce you to Mr. Sirin) нужно сохранить веселый, бодрый вид, то можешь себе представить, как я устаю. I am rather fed up with the whole business, и безумно хочу покоя, тебя и музу.

Я вернусь в Париж только во вторник утром. Дольше оставаться незачем, – да и обходится это дорого, – шиллинги летят. Я все-таки продолжаю думать о поездке в Прагу. Подумай об этом еще, моя душка! Под очень большим секретом мне старик Жозеф сообщил, что Авг.<уст> Ис.<аакович> собирается из того дела, с которым он с дядей возится, отделить Елене Ивановне и Виктору десять тысяч франков. Не знаю.