Твоя Шишкова ошиблась: я за её дочкой Полиной не волочился, потому что не видывал, а ездил я к Александру Семёновичу Ш.<ишкову> в Академию, и то не для свадьбы, а для жетонов,[377]
Прости, жёнка. Благодарю тебя за то, что ты обещаешься не кокетничать: хоть это я тебе и позволил, но всё-таки лучше моим позволением тебе не пользоваться. Радуюсь, что Сашку от груди отняли, давно бы пора. А что кормилица пьянствовала, отходя ко сну, то это ещё не беда; мальчик привыкнет к вину, и будет молодец, во Льва Сергеевича. Машке скажи, чтоб она не капризничала, не то я приеду и худо ей будет. Благословляю всех вас — тебя цалую в особенности.
Пожалуй-ста не требуй от меня нежных, любовных писем. Мысль, что мои распечатываются и прочитываются на почте, в полиции, и так далее[386] — охлаждает меня, и я поневоле сух и скучен. Погоди, в отставку выду, тогда переписка нужна не будет.
Автограф:
Почтовые штемпеля: «С.-Петербург 2 июля 1834» и «в Калуге получ<ено> июля 8 1834».
Впервые:
60. 11 июля 1834 г. Петербург
Ты, жёнка моя, пребезалабернаяа[387] (насилу слово написал). То сердишься на меня за С.<оллогуб>, то за краткость моих писем, то за холодный слог, то за то, что я к тебе не еду. Подумай обо всём, и увидишь, что я перед тобой не только прав, но чуть не свят. С С.<оллогуб> я не кокетничаю, потому что и вовсе не вижу, пишу коротко и холодно по обстоятельствам тебе известным,[388] не еду к тебе по делам, ибо и печатаю П.<угачёва>, и закладываю имения,[389] и вожусь и хлопочу — а письмо твоё меня огорчило, а между тем и порадовало; если ты поплакала, не получив от меня письма, стало быть ты меня ещё любишь, жёнка. За что цалую тебе ручки и ножки.