Письма мертвой королеве (СИ)

Они нашли уединенное место в Каменных горах и обосновались там. В этом мире, где не иссякла магия леса и камня, воды и воздуха, звериная оболочка Фенрира внезапно начала стремительно расти. Он уже примерно вдвое превышал в холке обычного волка, сравнявшись размерами с небольшой лошадью. Фенрир охотился в лесах на оленей, в горах — на снежных коз, приволакивая к общему костру свежую, еще пахнущую кровью и страхом добычу, в застывших глазах которой отражалось последнее, увиденное в жизни — приближающаяся пасть. Не брезговал он и стычками с обитавшими в горах троллями и ётунами. Ожившие порождения камня оказались ему не по зубам, а неподъёмные с виду ётунские дубины, как Фенрир быстро усвоил, бьют очень сильно и метко. Фенрир оставил взрослых великанов в покое и принялся выслеживать молодняк. Иногда троллятам удавалось убежать или отбиться, иногда — нет, и в такие дни Фенрир расхаживал с крайне самодовольным видом, облизываясь и ухмыляясь во всю пасть.

Меж валунов некогда укоренилось сосновое семечко, выросшее в приземистое, с толстым шершавым стволом и густой кроной дерево. Чем-то древняя сосна напоминала Игдрассиль, Локи полюбил целыми днями сидеть в выемке меж огромных корней, кутаясь в меха и смотря, как над хребтами Каменных гор умирает солнце. Мысли его текли неспешно, с гибельной и сладкой обреченностью, с которой скользит по краю оступившийся путник, видя под собой распахнутую пропасть и слыша манящий зов. Локи пытался силой мысли отыскать Ёрмунганда, улавливая только шум волн, мерное дыхание океана и гулкое, тягучее пение вечных странников-китов.

Из пещеры, ставшей им домом, выбиралась Хель и садилась поблизости. Гарм сворачивался у ее ног. Локи натащил ей магических трактатов, и юная чародейка медленно читала, водя пальцем по строчкам, или пыталась по отцовскому примеру освоить магию жестов. Здесь не было спасительного морока, и Локи видел, как отсроченная смерть все больше завладевает телом Хель. Она все еще была красива, дева в самой поре цветения — но ее цветок был насквозь прогнившим.

Прибегал Фенрир, ложился рядом. Локи почесывал волка за ушами, гладил жёсткую, косматую шерсть, понимая — они тоже знают. Его дети слышат тонкий стон натянутой до отказа жилы, готовой вот-вот порваться. Все его хитроумие и колдовские таланты не в силах противостоять судьбе. Молот занесен, осталось только дождаться того мгновения, когда прицельный взгляд Хеймдалля остановится на них.

«Может, стоило найти для них мать? Женщина сумела бы разъяснить, удержать… не для этого ли нужны женщины в мире? Вот только какая бы смертная или асинья смогла бы искренне полюбить чужих детей — тем более, вот таких детей? Сигюн, которая вечно таращится мне в спину взглядом недоенной козы или коровы, что не в силах отыскать собственное стойло? Сомневаюсь я что-то… Да, она милая, и они привязались бы к ней — и, если бы она ушла, это окончательно разбило бы им сердца».

Иногда к Локи подкрадывалась на мягких лапах и усаживалась рядом удручающая в своей простоте и печали мысль — самые счастливые дни его жизни миновали, а он слишком поздно это понял. Бесконечные дни у теплого моря Ванахейма, когда его дети были малы и беспечны. Вместе они бродили по взморью, искали чаячьи гнёзда и собирали выброшенные морем ракушки, носились по берегу, болтали о всякой ерунде и смеялись… О, как они смеялись тогда, его дети, щедрые на любовь и счастье — и он смеялся вместе с ними, не бог, не головная боль Девяти Миров, но просто отец троих детей… Надо было тогда плюнуть на все, пожертвовать доброй частью магии и окутать старую крепость непроницаемым для времени покрывалом. Пусть бы года текли мимо, бессильные прикоснуться к Ёрму, Фенриру и Хель. Они всегда оставались бы такими, какими сохранила его память — веселыми, не ведающими бед и горестей детьми…

Близится зима.

Боги Асгарда редко спят, подобно смертным. Боги порой дремлют — в дреме видят будущее, кто отчётливо, кто смутно и неопределенно. Локи пригрезились его выросшие дети: Фенрир, волк, задевающий головой небо, чье ледяное дыхание обжигало огнем; Хель, прекрасная и ужасная, на троне из костей и оскаленных черепов, в окружении призраков и теней; Ёрмунганд — неостановимое, бесконечное движение переливающихся чешуйчатых колец среди морских волн. Он смотрел на них с высокой скалы, очарованный их грозной силой — и очнулся, услышав у входа в пещеру низкое, перекатывающееся рычание. Гарм и Фенрир стояли плечом к плечу, предостерегая неведомого врага от намерения сделать хотя бы шаг к их логову.