Пишешь о колдовстве и опасаешься оного; но какую диавол имеет власть над людьми, когда он и в свиней не смел войти без повеления? Но за греховное житие и за гордость попускается действовать врагу.
Какое у тебя ложное мудрование на одну сестру, что когда идет к вам и услышишь ее голос, то невольно всю внутренность пронзит, и ты думаешь, что она с недобрым намерением к вам приходит; а не видишь, что это от твоего устроения, имеющего к ней залог злопамятства, происходит? Знай, что это враг тебе внушает, чтобы еще более умножить оное.
Описываешь некоторые случаи, наводящие вам скорби, как то: сказанное тобою слово о дровах принято матерью N. за подозрительное, причинило тебе скорбь; но можем ли мы судить чужие устроения, и с кем не случаются ошибки во мнениях? Она дурно сделала, приняла на свой счет твои слова; и когда твоя совесть мирна, тебе не могло повредить ее подозрение, — а собственное твое устроение показало тебе твою немощь, что ты приняла это с немирным духом и осталась к ней с тем залогом, вопреки заповеди Господней о любви. Тебе бы следовало себя укорить, по учениям святых отцов, и ты бы была мирна; а то какая польза носить в сердце яд злопомнения, как вонзенный гвоздь? Я тебя не наклоняю иметь с нею знакомство, но пишу в защиту твою от врага, внушающего тебе сие. Мое мнение, — объяснить ей с любовью о ложном ее подозрении, и истребить из сердца всякую шероховатость.
Ты пишешь, что живешь нерадиво; полагаю, считаешь нерадивостью неисполнение поста, молитв и прочее. Это справедливо, посему и надобно терпеть все укоризны, досады и уничижения за наше нерадение; но если бы ты и все правила исполнила, а не имела бы любви, по апостольскому слову была бы:
Пишете вы, что с какою скорбью достаются вам келлейные: и будто это только в одной вашей обители есть? Но нет, напротив, везде это есть, что некоторые успокаиваются, а другие не находят оного. Это уже есть по распоряжению промысла Божия и по мере устроения каждого; иных Бог успокаивает, а иных испытывает и попускает поскорбеть; то и вам советую: никого не винить, а видеть тут промысл Божий, посылающий вам сию скорбь; нельзя найти таких, кои бы могли во всем нам угодить, — не Ангелы они; а надобно из их немощей свою немощь познавать; если и нагрубит, то сим покажет нам нашу немощь, что не переносим, а ищем от них совершенства; сами ничего неимуще доброго, и, согрешающе перед Богом, имеем нужду в оставлении грехов наших, — то и сами должны оставлять ближним: "Оставите, и оставится вам".
И от игуменьи было испытание не без промысла Божия; имеете во всем довольствие, а в делах иноческих скудость, — то надобно ж чем-нибудь восполнять оные; вот и попускает Господь потерпеть скорби. Вы, живши при матери Н., не имели о сем попечения за ее головою; скорбели, но не по разуму, а теперь попустилось вам и на опыте испытать существенную скорбь к пользе вашей; будьте любомудры, между собою имейте мир и в разговорах об оскорбляющих вас не вините никого, а свое немощное устроение; то те же самые скорби будут для вас легче и скоро пройдут; а когда будете роптать и винить других, то и скорби отягчатся.
Пишете об отношениях к вам матери казначеи. Вы должны держать себя в почтительном положении и не заискивать ничего; а если будут какие скорби, то это необходимость нашего пути, как отцы нас научают.
Виденный тобою, мать Р., сон, когда приносит смущение, то явно есть от врага; а если оный принять в предостережение, чтобы жить по Бозе и смиренно, то надобно так и поступать.
Неизвестно об участи вашей обители, то ли останется начальство, или новое будет; но вы, как люди маленькие и частные, то до вас пока и дело не дойдет; конечно, об общей пользе обители надобно всем пещись. — Ты, мать У., пишешь о слабости своего зрения, боишься, как бы совсем не ослепнуть; да будет воля Господня с тобою, и ты не смущайся; по совету доктора, можешь открыть фонтанель и на другой руке, с упованием на помощь Божию. Когда не можешь сама читать, проси сестру читать вслух для общей вашей пользы и всего более пекитесь об исправлении сердца своего по воле Божией: и в чем видите свои недостатки, то заменяйте самоукорением и смирением, а укоризны принимать яко врачевство душевных наших недугов.