Письма полковнику

Прошлым разом Маша действительно осталась довольна. Чисто технически сделать приличные снимки с этой точки, под углом, сквозь двойное и, по правде говоря, давненько не мытое стекло — хорошо хоть, не бликовало, солнце как раз успело опуститься за крышу, но еще не стемнело… Всё равно: это было практически невозможно — а она смогла! Маша любила делать невозможные вещи. Что, наверное, и сближало ее с Толиком. Больше никаких точек соприкосновения между ними не наблюдалось.

Сейчас нужные окна вовсю сверкали бликами. Прищурившись, она с трудом разглядела в глубине комнаты силуэт дивана и тумбочки с грибочком абажура; а вот стола у окна не было. Наверное, складной, расставляется только по торжественным случаям. Вот и отличненько, без него лучше видно. Если, конечно, будет на что смотреть. Нет, правда, долго там еще?

Маша в сто двенадцатый раз проверила мобилку — пашет — и закурила сто двадцать пятую сигарету. Некурящий Толик поморщился и отодвинулся в противоположный угол. Даже тут они категорически не пересекались. И ничего, отработали вместе восемь с половиной месяцев.

В сто семидесятый раз захотелось самой перезвонить зампродюсерше, но делать этого было нельзя: вдруг они там именно в данную минуту совещаются или, что еще хуже, заверяют выбранную кандидатуру у спонсоров? Милосердно пустив дым в окошко, она обернулась к Толику:

— Слушай, а что ты будешь делать, когда твой грант закончится?

Толик захлопал ресницами. Мыслить такими философскими категориями, как конечность гранта, он был неспособен в принципе. А пора бы научиться.

— Ну, как… наверное… Да ладно, Машка, к тому времени у нас уже будет посещаемость о-го-го, и рекламодатели подтянутся, и вообще… Меня сегодня утром убить хотели, а ты — грант!

Она вздохнула. Тысяча сто первый раз за последние два часа! Ну можно быть таким занудой?

— Ты еще расскажи, как шпионы поставили глушилку нам на сервер.

— Я не знаю, кто именно поставил. Но я их вычислю, не сомневайся! Если, конечно, они меня раньше не…

Толик шмыгнул носом. Он был очень впечатлительный.

— Просто надо не жлобиться и найти нормального провайдера. И попробуй переходить дорогу на зеленый свет, о'кей? Говорят, помогает.

— Тот тип на грузовике перся на зеленый! То есть на красный… ну, ты поняла…

Маше надоело его понимать. Куря в окно, она разглядывала балкон — не тот, с которого ушел оставшийся неотснятым голый мужик, а нужный, выпиравший из стены рядом с бликующими стеклами. Вот на балконе освещение было супер. Но в прошлый раз никто на него так и не вышел. И сегодня — вряд ли, разве что снять с веревки две белые блузки и черные брюки скучного фасона. Бедная зашуганная училка. Сорокалетняя. И с чего Толик к ней привязался?

Она высунулась и посмотрела вниз. Между домами было максимум метров пять-шесть. В этот отрезок втискивались узкий тротуар, дорога для особо вежливых водителей: только после вас! — цепочка приплюснутых каштанов-недоростков, трапеция газона с жухлой травой и мусорный бак, в который большинство выносителей мусора почему-то не попадали: сверху концентрический круг из бутылок и бумажек смотрелся даже стильно. В баке сосредоточенно рылся бомж.

Маша бросила вниз окурок и тоже не попала — ни в бак, нив бомжа. Кружащуюся искорку унесло ветром далеко, за несколько подъездов. Но бомж всё равно поднял голову: интуиция. Он был колоритный, с рыже-седой бородой и крестом в прорехе этнической хламиды с остатками вышивки. Всё это Маша рассмотрела в длиннофокусный объектив. Из любопытства.

— Снять?

— Что? — встрепенулся Толик.

— Мужик в мусорке роется.

— Сними, — разрешил он. — Может быть, пригодится.

Вообще-то за социалку неплохо платили в предвыборной газете одного кандидата-коммуниста. Но пускай Толик думает, что она старается ради него. Бомж нагнулся, выудил из бака что-то большое, темное, видимо, из одежды, встряхнул, приложил к себе, слегка откинувшись назад, — вышел неплохой репортажец, особенно прикольный из-за нестандартного ракурса. Длинная пластичная тень бомжа так и просилась поснимать ее отдельно, но фигушки: это было бы уже пустое эстетство. В стиле Васи-Коли, А может, как раз ему зампродюсерша уже и позвонила?!

На процедуре отбора звездулеток они присутствовали все трое: Маша, Вася-Коля и пожилой фотохудожник с посеребренной бородкой и оптикой начала века. На его снимках нимфетки выглядели целомудренными и воздушными, словно феи, все до единой с огромными прозрачными глазами. Маша даже хотела порасспросить, как он добивается такого эффекта, но пожалела дедушку: ему явно не светило. А вот Вася-Коля напрягал. И снисходительным взглядом, и репликами не в тему, и покровительственной рукой у нее на плече, да и вообще своим существованием на свете.

Если б не это, она прикололась бы по полной программе. Видели б сами барышни, как проходит так называемый «отбор на кастинг»! Ну, несколько номеров внесли в список, не утруждая себя просмотром фотографий — ладно, это святое, чьи-то наверняка даже не любовницы, а дочки. Но затем!..