Письма проклятой (СИ)

Когда я пишу о нем, моя душа расцветает, надежда крыльями бабочки трепыхается в моей груди, надежда, что все еще может быть хорошо в моей мрачной жизни.

— Я могу узнать ваше имя? — Сказал он.

— Вивиан.

— Вивиан. — Вторил он мне. — Вы не такая, как все здесь. Вам тут не место.

— Все здесь думают так. — Сказала я. — Каждый здесь считает себя совершенно нормальным человеком, которого из-за несправедливости этого мира отправили сюда, толи на исправление, толи на смерть.

— Как вы оказались в столь ужасном месте?

— Я совершила множество ошибок, которые привели меня сюда.

— Знаете, Вивиан, вы не выглядите сумасшедшей. — Его тонкие губы расплылись в улыбке, и он подмигнул мне.

— Благодарю вас, сэр, но вы ничего обо мне знаете. И не можете утверждать это наверняка. Могу ли я теперь узнать ваше имя?

— Конечно. Я Филипп. — Он склонил свою голову в почтении.

— Филипп, вы явно не из наших мест. Позвольте узнать, что привело вас сюда?

— Я прибыл из Америки, чтобы повидать свою тетку. Миссис Гилмор, возможно вы знаете ее.

— Вы племянник Месси? Никогда бы не подумала, что у нее могут быть родственники. — Я округлила глаза.

— Их не много. Только я.

Я кивнула. Этот разговор был как бальзам на мою израненную душу. Я так долго ждала, что появится кто-то, кто сможет увидеть, что я не больна, и не станет причинять мне боль. Филипп, как мне казалось, был именно таким.

— Вивиан! Ты чего стоишь там? А ну быстро иди в свою палату! — Послышался голос сестры Ригес.

— Мне пора, я надеюсь, мы еще увидимся.

— С кем ты разговариваешь? А ну пошла! Времена, когда ты была на особом положении, закончилось, Вивиан!

Я снова села писать. Я не должна потерять остатки рассудка. Мои старые друзья, карандаш и потертая бумага, как же я рада вам.

Когда рассказываешь историю, на бумаге ты оставляешь часть себя, маленькую частичку, которая остается жить, если тебя уже нет. Частичка, которая не стареет, и которую твои потомки оставят как напоминание, что ты когда-то ходил по этой земле. Поэтому я люблю писать. Это то, что делает меня мной.

Я не знала, увижу ли я Филиппа снова, но уж точно понимала, что никогда не забуду эту встречу.

На следующий день, неожиданно я получила письмо от него. Стало известно, что судно, на котором этот мужчина прибыл к берегам Британской империи, останется здесь еще на какое-то время, а посему Филипп будет здесь и планирует посещать свою тетку Месси три раза в неделю, а то и чаще.

Я быстро свернула письмо и аккуратно засунула его в трещину между полом и стеной возле моей койки. Я не могла допустить, что бы Нелли заметила мои действия, дабы не быть снова избитой.

Каждое слово, написанное рукой Филиппа, что я прочла, отпечаталось в моей памяти, и мой рассудок держался за это, как за маленькую ниточку. Это связывало меня с той жизнью, связывало меня с моим любимым сыном, давало еще больше надежды, а главное, давало силы сопротивляться и бороться. Боль в теле постепенно исчезала, и я ощутила, что смогу выдержать все пытки, что мне уготованы.

— За тобой пришли, за тобой пришли. — Нелли снова раскрыла свой рот, когда на пороге нашей норы появились сестры. Им было поручено снова сопровождать меня в кабинет доктора Бейтса. Он наверняка уже знает о том, что мной заинтересовался один из посетителей лечебницы, но я не буду ничего говорить ему, ни слова о Филиппе.

— Заходи, дорогая. — Сегодня Бейтс был в добром расположении духа. — Выпей.

Он подал мне чашку с горячим молоком, но в этот раз я отказалась. Мне было холодно, как и обычно, но я даже не притронулась к питью.

— Что случилось, Вивиан? — Я молчала. — Немедленно ответь.

— Но вы же любите, когда я молчу. — Я бросила на него укоризненный взгляд.

— Верно, но еще я люблю, когда меня слушают. Я твой врач, у тебя нет выбора. Ты больна, Вивиан, и тебе требуется лечение. — Я снова промолчала. — Я говорил тебе, что если ты будешь слушать меня, и делать все, что я говорю, то рано или поздно, ты выйдешь отсюда.

— Это лишь слова, лишь обещания, и ничего более.

— Тихо. — Он снова сделал это, дотронулся своими влажными пальцами до моих губ, и я замолчала. — А теперь раздевайся.

— Что? — Я отступила назад.

— Я не буду повторять.

Меня начало трясти, а глаза наполнились слезами.

— Пожалуйста, не надо.

— Я знаю, ты хочешь, чтобы у тебя было право выбора. Я тебе его даю. Или ты сейчас же раздеваешься, или же идешь на стул. Выбирай.

Я не могла пошевелиться. Это выбор из двух зол, но, как и заведено, я выбирала меньшее из них.

— Только дорогая, делай это медленно. — Глядя прямо мне в глаза, сказал Бейтс.

Я подчинилась. Снимала одну деталь одежды за другой, становилось все холоднее и холоднее, еле уловимый ветер обдувал мое почти обнаженное тело. Доктор жадно осматривал меня, он приказал мне держать руки вдоль тела, не прикрывать грудь и других потаенных мест. Бейтс наблюдал за мной, его грудная клетка вздымалась, он тяжело громко вздыхал, и иногда облизывал свои тонкие губы.