Письма, рабочие дневники. 1985–1991 гг.

Следующее интервью с АНом, опубликованное 8 сентября в тульской газете «Молодой коммунар», перепечатывалось достаточно широко в региональных комсомольских газетах: рижской «Советской молодежи», «Красноярском комсомольце», кемеровском «Комсомольце Кузбасса», челябинском «Комсомольце», «Орловском комсомольце», донецком «Комсомольце Донбасса». А в 11-м номере журнала «Трезвость и культура» была опубликована переработанная, более полная версия этого интервью.

АНС: «Личность превыше всего!»

Что больше всего интересует фантастов? Их интересует реальная сегодняшняя жизнь. Чтобы убедиться в этом, прочитайте в июньском номере «Юности» новую вещь Аркадия и Бориса Стругацких «Отягощенные злом». «Она не случайно имеет подзаголовок „Сорок лет спустя“: мы попытались предположить, что будет через сорок лет с момента начала перестройки, причем в области, которая представляется нам важнейшей, — в области отношений между трудящимися и нетрудящимися», — говорит наш собеседник Аркадий Натанович Стругацкий.

— Итак, своего рода прогноз на перестройку?

— И прогноз дальний. Как много мы сейчас слышим причитаний: три года прошло, а у нас так ничего и не происходит — в экономике, в искусстве… Только ведь три года — ничтожный срок. У нас происходит революция, которая должна привести страну к процветанию. Либо мы скатимся на положение третьестепенной державы.

— То есть альтернативы нет?

— Ну почему? Я думаю, очень многих устроит как раз пребывание на положении третьестепенной державы. Одно из самых страшных последствий сталинизма и периода застоя — из людей выбили гордость за свою Родину. Иногда встречаюсь с прежними товарищами — бывает, пути в свое время разошлись, — и слышу: а пропади все оно пропадом, вот водку не продают — это плохо, вот колбасы в магазине нет; и что это за перестройка, когда колбасы не купишь…

«Где сахар?» — вот что они спрашивают. «Где гордость за Родину?» — не спрашивают.

— И как переделать обывателя?

— Это вообще не вопрос. Сталиниста не переделаешь. Не переделаешь и тунеядца. Можно, конечно, его заставить вкалывать, но что это будет за работа? Вся надежда на то, что мы сумеем воспитать новых людей, свободных от предрассудков прежних лет. Когда я говорю «мы», даже не знаю, кого имею в виду. У нас катастрофическое положение с педагогической наукой.

— Но если рассчитывать на тех, кто сейчас только подрастает, то даже самых первых результатов перестройки можно ждать лет этак через двадцать?

— Чтобы построить другое общество, нужно два-три поколения, не меньше. И воспитывать их надо совсем по-другому, не так, как у нас сейчас принято. А ведь есть талантливые, яркие педагоги! Надо создавать для них условия максимального благоприятствования — и тогда за ними потянется учительский «середняк». Каждый из таких учителей-новаторов, обрастая единомышленниками, способен создать свое направление, свою школу, из совокупности которых и должна родиться Школа — та самая, что формирует не среднеарифметического обывателя, а личность. Единая для всех школьная программа — вздор. Она готовит всего лишь очень посредственного участника производства.

И еще: педагогические таланты выявлять надо в самом раннем возрасте. Академик Колмогоров отбирал ребят с математическими способностями, кто-то занимается отбором детишек с шахматными наклонностями. Но никто до сих пор не додумался отыскивать потенциальных педагогов — тех, кто любит и умеет возиться с младшими. Что до государственных дотаций, то на образование они должны направляться даже прежде, чем на армию.

— Сейчас мы откровенно говорим о социальном расслоении в нашем обществе. Чьим же идеалом служил долгие годы миф о единстве?