Письма с Дальнего Востока и Соловков

1935. ХІ.29. № 39. Соловки. Дорогая Аннуля, получил твое письмо от 5 ноября № 37. Вот скоро наступит прекращение навигации и вместе с нею—перерыв почтового сообщения. Пишу это тебе, чтобы ты не безпокоилась, не получая от меня писем. Святое озеро уже замерзло, пожалуй с неделю, а по местным приметам навигация прекращается после его замерзания в срок от 2 до 4 недель. Мне досадно, что вы не запаслись овощами на зиму: когда есть картофель, то спокойнее: есть фундамент. Мне хотелось бы, чтобы ты побольше воспринимала впечатления от искусства, от природы, хотя бы в разсказах и поменьше тратила сил на хлопоты: порадуйся, чем можешь радоваться. В своих письмах к детям я нарочно разсказываю всякую всячину из того, что слышу от очевидцев: мне думается, что впечатления очевидцев ярче и полнокровнее, чем книжные сообщения, да к тому же многие мелкие, но характерные, подробности из книг извлечь не удается. Ho только не знаю, удается ли мне, при ограниченности в месте, передать из многого, что слышу, интересно и так, чтобы доходило до сознания. Во всяком случае знайте, что этими разсказами я стараюсь приблизить вас к себе и себя к вам, хотя бы мне и не удавалось писать интересно. — Иногда приходится слышать мрачные истории, прямо словно из романов Стивенсена. Вот одна. Во время обороны Севастополя в Черном море затонул корабль, английский, «Черный Принц», везший золото для раздачи жалования союзным войскам. Корабль не был извлечен. Сведения о нем собрал, уже в новейшее время, какой‑то военный, перевелся из тогдашнего Петербурга в Севастополь и добился поступления в подводную команду, с целью найти «Черного Принца». В помощь себе он подыскал одного матроса и, найдя корабль, стал извлекать из него золото и свозить в какую‑то пещеру над морем. Наступало время дележа добычи. Искателю золота стало жаль отдать долю матросу, он сообщил своему помощнику, что в корабле находятся бриллианты, спустил его в водолазном приспособлении (скафандре) и затем перерезал воздухоподающую трубку. Матрос, понятно, погиб. Ho в Севастополе жили греки–контрабандиггы. «Ото всех можно скрыться, но не от нас», — говорят они. Действительно, они выследили искателя золота, убили его и завладели золотом, нагрузили его на фелюгу и поплыли к "рапезунду. Однако разыгралась буря, фелюга погибла, и зол>то вернулось на морское дно. Вот как мне разсказывали эт> историю, а насколько верно — не берусь судить. —Ты выскзываешь сожаление по поводу «Технич. Энциклопедии». He таю, какое объявление читала ты, а то, которое попалось кне, говорит как раз наоборот. Объявлено о подготовке к издінию ряда секций этой энциклопедии, но нет упоминания об энциклопедии материаловедения, которая была намечена и которая, конечно неизбежна. Мне думается, что это отсутствие объясняется известной беспомощностью. — Постоянно вспоминаются Гося, Миша и другие, и чувствую их близость. Одю зацепляется за другое: тетя Ремсо, тетя Лиза, Маргарита.. Вероятно, это признак возраста, думать об умерших и представлять их себе с необычайной живостью. Ho конечно еце больше думаю о вас. Мне хотелось бы, чтобы с Наташе* установились теплые отношения, но трудно писать, не представляя человека зрительно. Когда пишу вам, то беседую с вами, а не пишу, и потому бросаю отрывочные фразы на ходу, когда выпадает минута. Вот сейчас хотел снова написать о лисичках. Они здесь так привыкли к людям, что бегают всюду, словно собаченки* и клянчат хлеба и проч., а когда получат, то спешно зарывают лапкой и мордочкой в снег и бегут выпрашивать снова. Это с их стороны разсудительно, т. к. время подачек коротко—когда приходим завтракать или обедать, с хлебом в руках. Вчера (XI.30) получил твое письмо, без даты. Олино же—Х.25. Посещает ли вас М. В. Мне доставляет большое удовлетворение, что вы слышите ее музыку, особенно при разучивании, а также и ее личное общение с вами. Крепко целую тебя, дорогая Аннуля, береги себя и детей.

Я написал письма всем, но послать не удалось, пришлю в сл. раз, а пока—половину письма.