Письма с фронта. 1914–1917

Оттуда пошел по Фундуклеевской, где мимо меня разваленной толпой прошла военная команда; мне было скомандовано, но скверно… и твой супруг крикнул: «Команда идет бабами… старший, собери людей». Слова вызвали эффект. Команда подтянулась и пошла, как следует, три курсистки (не отнесли ли к себе они слово «бабы») смерили меня не то изумленными, не то насмешливыми взорами, молодой жид бросил вроде фразы: «Нет ответственного министерства, вот офицеры и забываются на улицах», и, наконец, около меня собралось 5 уличных мальчишек (между ними 2 жиденка), и они конвоировали меня довольно долго, ожидая нового развлечения: один шел впереди, поминутно оборачиваясь, 3 – сзади на разных расстояниях, а один в уровень со мною, но держась центра улицы… наша дружная группа долго не уменьшалась, пока, наконец, мои компаньоны постепенно меня не покинули… с разочарованными лицами. На Крещатике я постоял в хвосте, ожидающем конку (здесь принято держать самим очередь), и, беседуя со всеми в трамвае […] я пошел в Лавру. Здесь я опять вступил в трогательную старину, которая меня согрела, приласкала и проводила; выходя из дальних пещер, подслушал бабий разговор: «Увидишь Гришку и заюлишь… святоша». – «А ты мало сама-то финтишь, стерва…» Когда я поравнялся, бабы приняли иные позы и тоскливо заголосили: «Христа ради, кормилец…» Это были богомолки Лавры. Эта картина почему-то напомнила мне нашу Гос. думу. Пообедал и теперь жду поезда. Больше нет бумаги и нет времени. Давай, моя роскошная, твои губки и глазки, а также троицу, я вас всех обниму, расцелую и благословлю.

Ваш отец и муж Андрей.

14 января 1917 г.

Дорогая Женюша!

Нахожусь проездом в Черновцах. В Каменце останавливался у Истомина, за картами видел Алек[сея] Ефим[овича], Милитоновича и кн[язя] Баратова; попал на именины Тани. Был вечером у Кортацци, где и навел справки: 1) мой Георгий, вероятно, будет рассматриваться на фронте; 2) Анна I степени в середине января или немного позднее дойдет до Петрограда, и 3) дивизия пока до меня не дошла. 13-го утром пошел вновь в штаб, чтобы попросить себе штаб 12-го корпуса, так как он освободился, и тут же узнал, что и командир его просит меня к себе в начальники штаба. Я сейчас же послал свою телеграмму в Ставку, и теперь здесь сейчас узнал, что мое назначение состоялось. Сейчас подан автомобиль, и я еду в 12-ю дивизию, откуда через день на свое новое место. Таким образом, мой адрес: «Штаб 12-го арм[ейского] корпуса, мне». В день же нашего выезда из Каменца (13-го) Осип получил все свои документы, отчего весь сияет. Как только устроюсь в корпусе, то сейчас же его вышлю… это будет числа 20–21 января. В общем, на новое место иду по обоюдному согласию командира корпуса и моего, а что дальше выйдет – будем смотреть. Игнат по мне истосковался, и я его сейчас посылаю в 64-ю за остальными вещами. Подробности буду писать тебе позднее, когда осяду. Сейчас автомобиль «бьет в нетерпении ногою».

Давай, золотая моя женка, твои губки и глазки и наших малых, я вас обниму, расцелую и благословлю.

Ваш отец и муж Андрей.

Письма с 19 января по 31 марта 1917 г. в бытность начальником штаба XII армейского корпуса

Коломыя, 19 января 1917 г. Штаб 12-го арм[ейского] корпуса.

Дорогая моя и многоценная женушка!