Письма, телеграммы, надписи 1927-1936

Формально, словесно литература офицерства была в общем немного более грамотна, чем литература бойцов Красной Армии, социально, по чувству, по разуму, это была литература диких людей. Такой я называю ее потому, что литераторы-офицеры единодушно изображали солдата человеком низшей расы и лишь изредка, с великим усилием находили в солдате признаки существа, как будто кое-чем похожего на них.

Эта классовая слепота была совершенно ясна читателю. Ясно было и то, что, когда литератор-офицер пробовал писать о солдате «либерально», — он писал неискренно и фальшиво, насиловал себя, пытаясь усвоить некоторые приемы «либерального» отношения к человеку. За «либерализмом» скрывалось все то же «снисходительное» отношение к солдату, — отношение «сверху вниз». Это был «либерализм», вынужденный требованием времени, возможно даже, что иногда это был «либерализм» со страха пред «пушечным мясом», которое уже нередко являлось перед командующими как сознательная, коллективная сила, как масса единиц, сознающих свое человеческое достоинство, — как сила классовая и враждебная.

Рассказы бойцов Красной Армии говорят читателю, что они написаны действительно новыми людьми, — людьми, которые хорошо чувствуют все лучшее, что есть в человеке великого красного коллектива, что они умеют найти это лучшее и хотят показать его.

Это не очень хорошо удается им потому, что они плохо знают технику литературного дела. Но каждый из них, хотя и неумело, а показывает, что Красная Армия — мощный коллектив сознательных бойцов за «величайшее дело нашего века» — за освобождение трудового народа от каторжной работы на капиталистов, за создание своего, свободного, рабоче-крестьянского государства.

Отсюда ясно: чем проще, ярче, доступней пониманию массы будут изображаться отдельные случаи гражданской войны, тем скорее разбужено будет классовое самосознание рабоче-крестьянской массы, тем активнее масса примется за работу строительства новой жизни, тем быстрее она дойдет к своей великой цели.

Учиться надобно, товарищи! Всегда, каждый день, всю жизнь — учиться.

М. Горький

960 О. Д. ФОРШ

7 мяя 1929, Сорренто.

Талантливейший человек Вы, дорогая Ольга Дмитриевна! И — умница. Такая — настоящая, русская умница. Человек умной души. Книжку Вашу прочитал с наслаждением, — очень хорошая, «сытная» книжка, эдакая кулебяка, начинки — много, начинка — разнообразная, и все анафемски вкусно. Хорошо видит глазок у Вас, и язычок хорошо заострен. Старый, прокопченный литератор и читатель, я такие книги, как «Под куполом», читаю — т. е. воспринимаю — с радостью. Я — «извиняюсь» — очень русский, очень варвар и, как таковой, обожаю людей, живущих без «купола» над ними. Как хотелось бы, чтоб француз без «традиции» и знающий дух нашего языка перевел Вашу книгу на свой, элегантный! Вот шокировался бы Париж.

Восхищаюсь книгой не токмо единолично, но от лица всех сородичей и друзей моих. М[ария] И[гнатьевна] напишет Вам сама. Я собираюсь в Москву, в июне буду в Ленинграде. Увидимся?

А в Москве я бы показал Вам женщину, коя изумительно поет калмыцкие, бурятские и вообще всякие чувашско-нацменьшинские песни. О — это мармелад и перец! Талантлива, как чорт!

Крепко жму руку. Доброго здоровья!

Спасибо за посвящение!

А. Пешков

7. V. 29.

Sorrento.

961 В. В. КАМЕНСКОМУ

11 мая 1929, Сорренто.

Дорогой Василий Васильевич —

все Ваши книжки своевременно получил, также и последнюю, сердечно благодарен! Послал бы Вам свои, но — боюсь, что количество их ужаснет Вас и Вы меня возненавидите. Другая причина — скупость Госиздата, авторских мне сюда присылают мало, и они немедленно расхищаются любителями книгочтения.

Хвалить Вас — не буду, мы с Вами — старые писатели и в похвалах уже не нуждаемся, к тому же Вы хорошо знаете себя как литератора оригинальнейшего, человека со «своим лицом».

А вот современная молодежь жадна, даже как будто болезненно жадна на хвалу, и если молодому автору не сказать, что он почти Гоголь или без малого Чехов, так он обижается.

Ну — ничего! Это — пройдет. Я слежу за ростом литературы нашей внимательно, с радостью и жду от нее миру «великих и богатых милостей».

Крепко жму Вашу бодрую, веселую руку.

Не увидимся ли летом? Я на-днях еду в Москву и «вообще» до октября.

Всего доброго.

А. Пешков

962 В. К. АРСЕНЬЕВУ

7 июня 1929, Москва.

Уважаемый Владимир Клавдиевич,

был у меня сегодня Т. М. Борисов, очень понравился, договорились мы о его сотрудничестве в журнале «Наши достижения», он даст статью о рыбном деле на Д[альнем] Востоке. Сегодня же он уехал на Кавказ.

В письме Вашем Вы пишете о статье для «Альманаха». Это и есть «Наши достижения», журнал, 3 книги коего я высылаю Вам вместе с этим письмом.

Было бы крайне желательно получить от Вас одну — или 2, 3 статьи по вопросам культурной и промышленной жизни Д[альнего] В[остока]. Тип статей — пред Вами. Гонорар от 120 до 200 р. за лист в 40 т. знаков. Статьи необходимы к августу.

Очень прошу Вашего согласия и ответа.