Письма. Том I (1896–1932)

Конечно, найдутся люди, которые скажут, что общее положение не так плохо и не слишком отличается от того, что было вчера. Из Ваших выступлений я вижу, насколько ясно Вы представляете себе действительное положение в мире. Юрист поистине должен быть беспристрастным и дальновидным. Мы знаем, с какими трудностями сейчас сталкиваются все культурные учреждения. Передо мной много газетных вырезок, в которых говорится о серьезных финансовых затруднениях Музея естествознания, музея Метрополитен и многих других образовательных учреждений. Я действительно уверен, что национальное самосознание не позволит затруднить деятельность любого учреждения, несущего Свет, ибо это вписало бы самую темную страницу в историю нации.

За чередой неслыханных бедствий человечество несомненно ждет новое и еще более великое достижение, но нужно жить, пока не пробьет этот час, держаться и противостоять всем темным разрушительным и сеющим клевету силам. Мы можем быть только созидателями, и поэтому любое разрушение или разделение, другими словами, возврат к хаосу в какой бы то ни было форме, несовместимо с нашими идеалами. И мы знаем, что в самый трудный час люди с просветленным сознанием подают мудрый совет и протягивают свою руку, закаленную в битве за общее благо.

На наших глазах возводятся стены биохимической лаборатории для проведения новых исследований во благо человечества. Ценно видеть, что даже в самые трудные времена идет строительство на общее благо.

Когда мы вернулись в Нью-Йорк после пятилетней экспедиции, мэр города[992] приветствовал меня сердечной речью, подчеркнув, что наша экспедиция, прежде всего, явилась моей Миссией Доброй воли, чем особенно тронул меня. И это действительно так! Я горжусь тем, что в основе всех моих начинаний и всей моей деятельности на дружественной почве Америки лежит Добрая воля! Самая большая радость для меня заключается в том, что в течение этих десяти лет я имел счастье считать своими друзьями лучших представителей Америки.

И теперь в Ваших словах я слышу ту же сердечную добрую волю и ту же решимость помочь Культуре и всему, что с ней связано.

Сердечно благодарю Вас как друга, как носителя подлинной Культуры и с далеких Гималаев хочу сказать, что буду счастлив встретиться с Вами лично и надеюсь на это всем сердцем.

С уважением,

Н. Р.

298 Н. К. Рерих — М. А. Таубе

№ 6

6 февраля 1932 г.[ «Урусвати»]

Дорогой Михаил Александрович,

С прошлой почтой Г. Шклявер переслал нам еще одно письмо м-м Во с вопросами и соображениями о выставке в Брюгге. Конечно, до получения Вашего отзыва, о чем я писал в прошлом письме, и до получения мною соображений Американского комитета я совершенно не могу дать определенного суждения по этому поводу. Посылаю Вам мою записку-статью «Знамя»[993], она не для печатания, но если признаете за благо, можете прочесть ее кому найдете полезным. Мне хотелось еще раз подчеркнуть наше благожелательство и устремленность ко Благу. Между прочим Шклявер сообщает о том, что постановлением Комитета отложена статья «Пантеон Русской Культуры». Причины он не приводит, и мне очень трудно понять, почему от русских должно быть скрыто мое доброжелательство к тем, которые, каждый по-своему, стараются поддержать до[сто]инство. Также Шклявер сообщает о том, что Кокочка Беляев (как его всегда называли) отказался читать лекцию. Очень одобряю его решение, ибо диапазон его лекций неширок, и хотелось бы иметь кого-то для этой цели поновее.

С нетерпением жду Ваших сообщений, кто именно враждебен на французском горизонте, иначе я, относясь глубоко дружественно ко Франции, по ошибке могу также сердечно адресоваться и к этим неизвестным мне недоброжелателям, что было бы крайне прискорбно. Помнится, в прошлом письме я Вам послал копию моего письма к Тюльпинку. Подробнее не могу ему писать, ибо и от него не знаю никаких уточненных подробных планов и соображений. Между тем по нынешнему сложному времени мы должны избирать во всем лишь наиболее кратчайшие и непосредственные пути.

Время действительно необыкновенно тяжкое и сложное. В частности, для Парижа еще раз чувствуется, насколько Ваше пребывание именно там сейчас необходимо, и сколько мелких невежеств и клеветничеств Вы можете с фактами достойно разбивать. Доверительно прилагаю Вам копию моего письма к митрополиту Платону — Владыко очень расположен к нашим Учреждениям и уже неоднократно ратоборствовал против клеветы и зависти.

Не встречались ли Вы с отцом Иоанном (Шаховским)? Интересно, из каких он Шаховских[994], ибо Холмский Предводитель был дядей Елены Ивановны[995]. Все, что слышу об этом Шаховском — иеромонахе, очень симпатично и особенно драгоценно мне, ибо он главенствует в Сергиевой Общине. А всюду, где имя Преподобного Сергия, там мы особенно служим.

Надеюсь, что Ваша поездка в Германию окончилась благополучно; все мы шлем Вам и семье Вашей наше лучшее искреннейшее пожелание.

299 Н. К. Рерих — И. Шаховскому