Читаем Письма. Том I (1896–1932) полностью

10 февраля 1932 г. «Урусвати»

Глубокоуважаемый Отец Иоанн.

Только что нами получена Ваша прекрасная книга «Слава Воскресения»[996]. Поистине, радовались мы все, наперерыв читая Ваши задушевные и повелительно зовущие слова о великой Реальности. Вы подошли к этой Реальности так близко и так просто, что и отвечает великому значению единого пути человечества. Прекрасно, что без осуждений Вы поминаете все те страшные для человечества понятия, от которых необходимо отрешиться всем, кто хочет отойти от разрушения и разложения светлого будущего. Сами заглавия отделов книги Вашей горят, как вехи, твердо запечатленные. Да, об этих понятиях нужно не только мыслить когда-то во нощи, Никодимам подобну[997], но действительно пришло время свидетельствовать о них в широком вмещении, в просвещенной терпимости и распознавании всех сияний Блага. От одного Света все огни, и каждое сердце, в котором не угас огонь творящий и благой, все эти сердца сейчас должны быть вместе.

Когда Армагеддон, в Откровении указанный, уже гремит по мирам зримым и незримым, когда сияющее Воинство Св. Михаила Архистратига в сборе для отражения полчищ сатанинских, когда Преподобный Сергий, Заступник и Просветитель, уже поднял Руку Водящую, хотя бы к этому великому и грозному времени все сознающие Благо и созидание должны проявить себя свидетельствованиями и собраться к единому Воинству Света. Невозможно молчать, когда с одной стороны гремят разрушения всех духовных ценностей, но с другой — облетают мир светлые знамения, многообразные чудеса обновлений, видений, светлых пророчеств и всех тех знаменательных знаков, которыми, по счастью, не оставлено человечество. Мы только что читали книгу о светлых знамениях, явленных на Украйне. Составительница книги как жительница Украйны не могла знать о чудесах, проявляемых нашим Преподобным Сергием. Хорошо бы собрать в единые записи и эти замечательные знаки, как путеводные камни сужденного пути человечества.

Вы посылаете нам «Славу Воскресения» в широком и многовмещающем понимании Вашем. Об этом великом Воскресении Искупителя и всего Мира мне и хочется письменно засвидетельствовать Вам, ибо, как чувствую, Мир именно нуждается в свидетельствованиях, которые рождают и мужество, и сознательность, и подвиг.

Когда-то у меня была поэма о «Подвиге»[998], где просил я мальчика в его светлой Вести заменить понятие сдвига подвигом. В русском языке нам дано это понятие подвига, которое почему-то не имеет в других языках равнозначащего по существу. Если такое понятие присутствует в нашем языке, значит, оно и должно быть в душе народной.

Еще раз сердечное спасибо за Вашу прекрасную книгу. Каждая весточка от Вас будет нам сугубо радостна.

Поручаю себя молитвам Вашим, душевно Вам преданный,

[Н. Рерих]

300

Н. К. Рерих — Н. О. Лосскому

10 февраля 1932 г. «Урусвати»

Дорогой Николай Онуфриевич,

Ваша книга «Бог и Царство Божие как Основа Ценностей»[999] только что дошла к нам. Дошла она в прекрасном окружении. С тою же почтой пришла книга иеромонаха Иоанна «Слава Воскресения», а также послания митрополита Антония и митрополита Платона, моих давних друзей. Как драгоценно, что настоящее время устанавливает реальные Ценности. Митрополит Антоний пишет о дружелюбии, к тому же приводит и Ваша замечательная теория «отталкивания», указывая на наличность в нем эгоистического момента, который должен быть изжит. Если бы во имя именно того Царствия Божия, о котором Вы говорите, люди сумели бы хотя бы немного отойти от отталкивания, какое прекрасное строительство могло бы осенить и наш век. Иеромонах Иоанн, глава Сергиева Братства, к которому я чувствую глубокую симпатию, прекрасно пишет о разлагающем вреде сомнения. Если бы наше время смогло побороть и этого червя невежества, то сколько, казалось бы, неразрешимых проблем опять представились бы решенными в самой жизни. Какой это ужас — взаимное недоверие, клевета и ложь! Притом ложь от малого до великого, не стесняющаяся очернением даже самых высоких понятий. И в эти смятенные моменты Ваши книги так спокойно и уверенно говорят о Незыблемом. Чем разнообразнее будем мы подходить к той же твердыне Блага, тем пространнее будет она. Лишь бы преобороть то материалистическое отталкивание, смысл которого Вы так хорошо подчеркнули. Очень благодарим Вас за эту книгу.

Не знаю, получили ли Вы из Америки мою последнюю книгу «Держава Света»? Мне так хотелось, чтоб она дошла к Вам к Рождеству, но за дальними расстояниями иногда трудно бывает уложить сроки. Только что мною кончены две картины: одна «Владычица Знамени Мира»[1000] и другая — «Святая София Премудрость Божия»[1001]. Начат «Св. Франциск, благословляющий птиц»[1002]. Надеемся, что в семье Вашей все хорошо, и работа Ваша бодро идет на просвещение общего сознания. Она так нужна и всюду, и в среде в рассеянии сущих.

Привет от всех нас всем Вашим и еще раз спасибо за прекрасную, нужную книгу.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915
Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915

Переписка Андрея Белого (1880–1934) с философом, музыковедом и культурологом Эмилием Карловичем Метнером (1872–1936) принадлежит к числу наиболее значимых эпистолярных памятников, характеризующих историю русского символизма в период его расцвета. В письмах обоих корреспондентов со всей полнотой и яркостью раскрывается своеобразие их творческих индивидуальностей, прослеживаются магистральные философско-эстетические идеи, определяющие сущность этого культурного явления. В переписке затрагиваются многие значимые факты, дающие представление о повседневной жизни русских литераторов начала XX века. Важнейшая тема переписки – история создания и функционирования крупнейшего московского символистского издательства «Мусагет», позволяющая в подробностях восстановить хронику его внутренней жизни. Лишь отдельные письма корреспондентов ранее публиковались. В полном объеме переписка, сопровождаемая подробным комментарием, предлагается читателю впервые.

Александр Васильевич Лавров , Джон Э. Малмстад

Эпистолярная проза
Все думы — о вас. Письма семье из лагерей и тюрем, 1933-1937 гг.
Все думы — о вас. Письма семье из лагерей и тюрем, 1933-1937 гг.

П. А. Флоренского часто называют «русский Леонардо да Винчи». Трудно перечислить все отрасли деятельности, в развитие которых он внес свой вклад. Это математика, физика, философия, богословие, биология, геология, иконография, электроника, эстетика, археология, этнография, филология, агиография, музейное дело, не считая поэзии и прозы. Более того, Флоренский сделал многое, чтобы на основе постижения этих наук выработать всеобщее мировоззрение. В этой области он сделал такие открытия и получил такие результаты, важность которых была оценена только недавно (например, в кибернетике, семиотике, физике античастиц). Он сам писал, что его труды будут востребованы не ранее, чем через 50 лет.Письма-послания — один из древнейших жанров литературы. Из писем, найденных при раскопках древних государств, мы узнаем об ушедших цивилизациях и ее людях, послания апостолов составляют часть Священного писания. Письма к семье из лагерей 1933–1937 гг. можно рассматривать как последний этап творчества священника Павла Флоренского. В них он передает накопленное знание своим детям, а через них — всем людям, и главное направление их мысли — род, семья как носитель вечности, как главная единица человеческого общества. В этих посланиях средоточием всех переживаний становится семья, а точнее, триединство личности, семьи и рода. Личности оформленной, неповторимой, но в то же время тысячами нитей связанной со своим родом, а через него — с Вечностью, ибо «прошлое не прошло». В семье род обретает равновесие оформленных личностей, неслиянных и нераздельных, в семье происходит передача опыта рода от родителей к детям, дабы те «не выпали из пазов времени». Письма 1933–1937 гг. образуют цельное произведение, которое можно назвать генодицея — оправдание рода, семьи. Противостоять хаосу можно лишь утверждением личности, вбирающей в себя опыт своего рода, внимающей ему, и в этом важнейшее звено — получение опыта от родителей детьми.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Павел Александрович Флоренский

Эпистолярная проза