Читаем Письма. Том III. 1865–1878 полностью

Первое замечание о буквах сделал о. Иаков Нецветов (Атхинский священник), который, во-первых, доказывал мне, что в Алеутском алфавите надобно прибавить новую букву, которая бы могла выразить звук, средний между в и г, и он изображал сию букву так: ɣ̮ Но я убедил его, что сия буква, которая. употребляется всегда только перед а и никогда перед другими буквами, не нужна и излишня; потому что ее весьма удовлетворительно заменяет буква ɣ̮ с краткою (ᴗ), т. е. ɣ̮. Но чтобы слышен был звук буквы г над последующим а можно писать приды хательный знак (э), т. е. а. Так напр., я пишу £ая, Ѵ40;&кЯн, и можно Хая, ХакУн. А о. Иаков писал 'вая,’вакйн; Алеуты почти все пишут вая, вакен.

NB. Но что в Алеутском язык нет буквы в, это очевидно; иначе, Алеуты не говорили бы вместо Иван — Иман.

Во-вторых. О. Иаков доказывал, что в Алеутском алфавите буква ш не нужна, потому что, как он говорит, «хотя в разговорах Алеутов очень заметен звук буквы ш; но сей звук не есть чистый звук русской буквы ш, а несколько похожее на о жди среднее между с и ш». Таковое называние его справедливо, потому что и я это замечал (как отчасти это можно видеть в § 17 моей грамматики), и тем более, что буква ш ныне только почти в одном русском язык употребляется. И потому

1-е) мы положили букву ш из Алеутского алфавита исключить и вместо оной писать с с какимнибудь надстрочным знаком. И я ныне пишу вместо шюк, шалиган-слюк, салиган. Алеуты же почти все пишут вместо ш простое с.

После сего следует прибавить к § 17 следующее замечание: когда буква с имеет над собою знак (-), произносится среднее между ш и с.

2-е) Известно, что буквы ю и я состоят из букв иу — иа, и употребляются только в русском языке. И потому, по всей справедливости, он не нужны для Алеутского алфавита; ибо в нем есть буквы и. а. У, и потому, что звук сих букв (ю и я) в соединении с согласными слышен только после л и е, в средине-после гласной и или безгласной ь (которая есть, так сказать, полу и у и в некоторых весьма немногих словах — сначала. Но буква л (как мною сказано в § 15) произносится мягко; и если сему же самому правилу подчинить и букву с, тогда ю и я, после л и с совсем будут ненужные. Что же касается до слов, начинающихся с ю и л, и тех, которые имеют сии буквы в средине, можно писать и? иа или йѴ40;, йа. Так напр., вместо ёлюК, алямаГС можно писать ал^ГС, алатаГС: вместо еюсягйаъ-с^сагЬн; вместо юкѴ40;н, яхтада-й^к^ьг, йаˆтада, вместо тайник, атьюгниКъ- тайаг^К атй^гниК. И принявши сие правило, сам собою уничтожится § 13-й.

Алеуты же ю и я употребляют только сначала и в средине, а после л, с почти никогда.

NB. Впрочем, о уничтожении букв ю и я, я ныне писал к о. Иакову и некоторым Алеутам и спрашивал их мнения; я же в своих писаниях еще употребляю оныя, но уже как можно реже.

3-е) В § 1-м мною сказано, что буквы ь и ь не суть буквы Алеутского языка и проч. Но если и привычку принять за правило, то и тогда буква ь не будет нужна (если вместо ья, ью писать йа, й$.); по тому что буква ь на конце никогда не употребляется, а в средине может быть заменена буквою й, и по тому что Алеуты ее не употребляют. И потому вместо кьяг^сяКа, писать кйаг^саКа; вместо югьянъ-й^гйан.

NB. Конечно, при введении сих правил будет та невыгода, что через то надобно увеличить количество надстрочных знаков. Так напр., в вышеозначенном слов й^гйан по настоящему употреблению только два знака нужны: — югьян, а тогда нужно будет четыре: изгнан. Но впрочем, строгое употребление надстрочных знаков нужно только для начинающих учиться чтению; а знающий написанное просто изгнан произнесет югьян.

В рассуждении вышесказанных замечаний мнение мое таково: при напечатании грамматики и словаря нигде не употреблять букв ш, ю, я, ь, — а при на печатании книг для Алеут употреблять их только там, где они сами употребляют или где необходимы: для того, дабы они, читая книги, не могли затрудняться. — Но и в сих Алеутских книгах употреблять их только в Катихизисе, как первоначальной книге.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915
Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915

Переписка Андрея Белого (1880–1934) с философом, музыковедом и культурологом Эмилием Карловичем Метнером (1872–1936) принадлежит к числу наиболее значимых эпистолярных памятников, характеризующих историю русского символизма в период его расцвета. В письмах обоих корреспондентов со всей полнотой и яркостью раскрывается своеобразие их творческих индивидуальностей, прослеживаются магистральные философско-эстетические идеи, определяющие сущность этого культурного явления. В переписке затрагиваются многие значимые факты, дающие представление о повседневной жизни русских литераторов начала XX века. Важнейшая тема переписки – история создания и функционирования крупнейшего московского символистского издательства «Мусагет», позволяющая в подробностях восстановить хронику его внутренней жизни. Лишь отдельные письма корреспондентов ранее публиковались. В полном объеме переписка, сопровождаемая подробным комментарием, предлагается читателю впервые.

Александр Васильевич Лавров , Джон Э. Малмстад

Эпистолярная проза
Все думы — о вас. Письма семье из лагерей и тюрем, 1933-1937 гг.
Все думы — о вас. Письма семье из лагерей и тюрем, 1933-1937 гг.

П. А. Флоренского часто называют «русский Леонардо да Винчи». Трудно перечислить все отрасли деятельности, в развитие которых он внес свой вклад. Это математика, физика, философия, богословие, биология, геология, иконография, электроника, эстетика, археология, этнография, филология, агиография, музейное дело, не считая поэзии и прозы. Более того, Флоренский сделал многое, чтобы на основе постижения этих наук выработать всеобщее мировоззрение. В этой области он сделал такие открытия и получил такие результаты, важность которых была оценена только недавно (например, в кибернетике, семиотике, физике античастиц). Он сам писал, что его труды будут востребованы не ранее, чем через 50 лет.Письма-послания — один из древнейших жанров литературы. Из писем, найденных при раскопках древних государств, мы узнаем об ушедших цивилизациях и ее людях, послания апостолов составляют часть Священного писания. Письма к семье из лагерей 1933–1937 гг. можно рассматривать как последний этап творчества священника Павла Флоренского. В них он передает накопленное знание своим детям, а через них — всем людям, и главное направление их мысли — род, семья как носитель вечности, как главная единица человеческого общества. В этих посланиях средоточием всех переживаний становится семья, а точнее, триединство личности, семьи и рода. Личности оформленной, неповторимой, но в то же время тысячами нитей связанной со своим родом, а через него — с Вечностью, ибо «прошлое не прошло». В семье род обретает равновесие оформленных личностей, неслиянных и нераздельных, в семье происходит передача опыта рода от родителей к детям, дабы те «не выпали из пазов времени». Письма 1933–1937 гг. образуют цельное произведение, которое можно назвать генодицея — оправдание рода, семьи. Противостоять хаосу можно лишь утверждением личности, вбирающей в себя опыт своего рода, внимающей ему, и в этом важнейшее звено — получение опыта от родителей детьми.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Павел Александрович Флоренский

Эпистолярная проза