Письма в пустоту

Приготовив обед, я не знал, чем себя занять, поэтому стал смотреть телевизор. Уйти из дома я себе не позволил, Альентес мог вернуться когда угодно, а я не хотел его прозевать. Пришлось довольствоваться глупыми дневными сериалами, в которых ответы на загадки сценариста понятны еще в первой серии. Незаметно для себя я заснул, организм пытался восполнить энергию. Недосып и нервы меня когда-нибудь доконают.

Сон я увидел пренеприятнейший. Точнее, это было почти утерянное воспоминание. Наш последний день с Альентесом вместе.

Мрак опустевшей спальни и мы бьемся в едином порыве отчаяния. Наставники уже определены, черная полоса очертила нашу прошлую жизнь, разделив на две разные стороны. Мы теряли друг друга.

— Доверие, я подарил его тебе, — сказал Альентес грустным голосом, — Это был мой самый ценный дар. Неужели, Диего, ты спокойно отдашь меня…

— Нет! — закричал я.

Альентес отвернулся.

— Но что мы можем, — шептал я.

— Бежать!

— Я не… Я не знаю! Куда?

— Диего, — Альентес покачал головой, — Мы не сможем, так ведь? Но, прошу, забери меня, не отдавай этому ублюдку!

Я схватил друга за руки и сжал его ладони в своих.

— Я заставлю Рауля… Он не откажет!

— Я не хочу с тобой расставаться, Диего, только не это! Я не вынесу…

— Мы будем вместе, обязательно! Мы ведь лучшие друзья! А пока Рауль не решил проблему, пиши мне письма. Ты ведь сможешь сделать это!? Воспитанникам не возбраняется.

— Письма… Для меня невыносимо мучительно и день без тебя прожить, тем более с Игнасио. Я боюсь его…

— Аль!

— Что?

— Я не отпущу тебя, никогда! Иначе мне не нужна жизнь.

— Не шути так!

— Я серьезно.

— Тогда давай убежим??!!

— Аль, но куда… Как ты себе это представляешь? Я не знаю…

— Диего, — Альентес выдернул ладонь из моих рук, — Значит, мы останемся здесь. Мы не можем решиться на рисковый шаг, потому что мы слуги… Наша доля подчиняться, это наш путь.

— Аль, не отталкивай меня!!! — закричал я сквозь слезы.

— Нет, это нас отрывают друг от друга! Но я не хочу, не могу, это все сон, — Альентес тоже плакал.

В какой-то момент он зарыдал в голос, бросаясь мне на шею. Я обнял его, крепко прижимая к себе, и заговорил сквозь рыдания и всхлипывания:

— Я клянусь, я сделаю все, чтобы мы вновь соединились. Верь мне, ладно!? Я никогда тебя не подводил, и впредь не буду! Ты ведь веришь?

— Да, Диего! Верю! Спаси меня, спаси… Я не хочу в руки Игнасио, я не хочу умирать! Я не хочу стать как Слепой Скиталец… Мне страшно!

— Все будет хорошо. Пиши мне и страх уйдет, потому что даже частичка меня станет тебе щитом, даже одна клеточка моей души будет ожесточенно биться за тебя! В любой ситуации! Аль, я люблю тебя больше всех! Верь мне!

— Я верю, верю, верю!!! Диего, только ты можешь мне помочь…

Мы оба зарыдали в голос, уже не стесняясь слез и своей слабости. Мы верили в лучшее…

Но только через 9 с половиной лет я снова увидел Альентеса.

От осознания глубины моей боли я вскрикнул и проснулся.

Ныло под сердцем, голова стала тяжелой, а ресницы слиплись от слез.

Я хотел выть, но взял себя в руки.

Чудовищно… Как я мог забыть о страданиях Альентеса и жить так спокойно все эти годы? Хотя, видит Бог, не было и дня, когда я не воскрешал в памяти светлый образ товарища или не рвался к нему всей душой. Но выхода не было, я не мог осуществить желания, поэтому приходилось забивать гнетущее чувство безысходной тоски обыденными делами. Но, когда с моих губ слетало имя «Альентес», я вновь погружался в вихрь красочных эмоций, то рвущих, то ласкающих мою душу.

Я до сих пор люблю Альентеса. Теперь это так очевидно.

Вот почему я здесь!

Вот почему, увидев его травмированного и мучающегося от боли, я прорыдал всю ночь тихо в валик, служащий мне подушкой, так чтобы никто не слышал.

Его боль — моя боль.

Альентес пришел поздно вечером. На нем просто лица не было. Выглядел мой товарищ подавленным и разбитым.

Швырнув какой-то глянцевый пакет на пол, он в довершении ко всему пнул его ногой, при этом смачно выругавшись.

— Что это? — удивился я.

Альентес не ответил. Он проследовал на кухню и, не удосужившись даже спросить разрешения, принялся за еду.

Естественно я не возражал. Ведь я для него готовил, и было бы кощунством вообще требовать благодарности за мои мизерные старания.

Я занял место напротив друга. Мне в глаза сразу бросилось отсутствие повязки на лице Альентеса и жуткий набухший рубец, пересекший багрянцем ровно по диагонали его веко и бровь. Опухоль еще держалась, но красный капиллярами глаз уже просматривался. Я вздрогнул, на зрачке столь любимого мной вишневого цвета отчетливо виднелось бельмо.

Я нахмурился.

Альентес понял мой взгляд и мою печаль, он развернулся вполоборота, так чтобы я не мог наблюдать его рану, и ничего не говоря, продолжал есть.

— Где твоя повязка? Где швы? — вскоре я не выдержал.

— Надо полагать, остались в глазном центре, — бесстрастно отозвался Альентес.

— Ты ходил к врачу?! Слава богу! Что тебе сказали?

— Ничего особенного.

— Все хорошо?

— Естественно.

— Как зрение?

— Нормально.

— Точно???

Молчание.

— Аль, я так переживаю. Рана зарубцуется, а шрам?

— Останется.

— Блин!

Альентес не прореагировал.