Письма в пустоту

«My dear rose! Надеюсь, тебе подошел мой подарок, и ты сейчас выглядишь великолепно, как и подобает благочестивому самаритянину. Сегодня я еду в отель, поить местных «капустниц» чаем, поэтому ты свободен. Have a rest! Завтра с 8 am я в спортзале, потом кафе, затем нас ждет опера. Думаю, тебе можно подойти к 3 pm, я распоряжусь — возле отеля тебе отдадут билеты, а я подожду тебя в Coffee на Пушкинской. Кстати, ты слышал Puccini «Madam Butterfly»? Божественно! Тебе понравится. Bye!

P.S.: Take it easy, be happy! Yours G.»

Записка была составлена на идеально русском языке, не считая английских вкраплений для выпендрежа. Создавалось впечатление, что Гленорван освоил образовательную методику ордена, позволяющую тратить на углубленное изучение иностранного языка всего один год. Альентес, к примеру, безупречно владел 10 языками, мне покорилось пять, и кажется, Гленорван от нас не сильно отстал.

Но бесило другое! Во-первых, манера обращения к Альетесу, тон в записке передавал снисходительное высокомерие Гленорвана к своему адресату. Ну, кто он такой, чтобы возвышать себя над Алем! Во-вторых, я категорически не разделял спокойствия Альентеса по поводу столь близкого общения с противником. Джордж явно делал все, чтобы подобраться к моему товарищу и причинить вред.

Разве я мог спокойно реагировать?!

Я пошел на кухню, где застал Альентеса за излюбленным занятием. Он, неспешно попивая кофе и жуя бутерброд, смолил очередную сигарету. К слову, в пепельнице набралось достаточно окурков для 10 часов утра.

— Альентес, — строго начал я, вставая в позу сварливой жены — руки в бок.

— Брат Диего, — перебил меня товарищ, — Я же просил никогда меня не трогать… К чему ты вчера дал волю своим рукам!?

Мое желание высказать претензии мгновенно улетучилось, сменяясь глубоким стыдом.

Уловив смену моего настроения, Аль кивнул.

— Я не спал вчера, — продолжал он, — Поэтому почувствовал твои прикосновения, не поступай так больше. Я сделал вид, что дремлю, лишь потому, что был уставшим, и мне не хотелось ввязываться в драку. В следующий раз я не окажусь столь лояльным…

— Извини, так вышло, — я уныло смотрел в пол, не смея поднять глаз на Альентеса, — Я не специально. Постараюсь…

— Нет, — оборвал меня Аль, — Старания мне не нужны. Диего, раз ты не умеешь себя контролировать, убирайся отсюда. Ты мешаешь мне и ввергаешь в смятение, а оно не идет делу на пользу.

— В смятение?? — меня накрыло радостное удивление. Неужели я все еще что-то значу для Альентеса???

— Да, я и не знаю, как реагировать на твои нездоровые порывы, — голос товарища поставил меня на место, лишив иллюзий.

— Говори, что хочешь. Но… Я не уеду! — твердо заявил я.

— Напрасно.

— Нет! Я остаюсь подле друга, это мой выбор!

— Блажь! Мы вовсе не друзья. Возвращайся к Данте, он ждет тебя. Ты нехорошо поступил по отношению к нему. Я не шучу!

— Какой Данте!? Аль, он мне не друг! — я замахал руками.

— Вы выросли вместе, — с заметным раздражением произнес Альентес, — Должно быть, ты делаешь ему больно подобными словами.

— Я нормально относился к Данте, пока не начались ревностные капризы законченного эгоцентрика. Я не обязан его терпеть, тем более он постоянно претендовал на первое место в моем сердце, а там навсегда засел Альентес… То есть ты!

Мой друг вздрогнул и замолчал.

— Я же тебе дал понять, — наконец, он начал говорить, но совершенно непонятные мне фразы, — Прежний Альентес ушел, он умер и похоронен. Но, признаюсь, Альентесу-маленькому понравилась реплика брата Диего… Будто Диего-маленький сказал… Ладно, выкинь меня из головы, я недостоин.

— Что? — я так и осел на ближайший стул.

— Неважно, — поморщился Аль, так его травмированный глаз выглядел просто пугающе, — Я вчера пока не спал, думал над нашим разговором.

— Поделись со мной! — оживился я.

— А я что делаю… Тебя так поразила моя покорность Игнасио, что я не мог не приоткрыть завесы тайны.

Альентес говорил… Я наслаждался только одним этим, ведь до сегодняшнего утра он удостаивал меня лишь парой дежурных фраз и лекцией об ордене.

— Давай!!! — закивал я.

Аль выдержал паузу.