Письмо

По дороге в Загорск понимаешь невольно, что время
Не песочно-стеклянный бессмысленный катамаран.
Сокращаются сроки, беднеет на волосы темя,
А в глазах, как и прежде, ночует весенний дурман.

Не считаются чувства с неловкой усталостью плоти,
Как чужие, живут на харчах и довольстве твоём
Ты едва поспешаешь в мелькающем водовороте
И качели, скрипя, пролетают земной окоём…

А водитель опять закурил голубой «Беломор»
И нашарил приёмник тяжёлой мужицкой рукою.
Говорили о спорте: Пеле… Марадона… Бимон…
А я думал о том, что не надо судьбу ворошить,
Что покрой бытия, да с подкладкой своей роковою —
Не кафтан, и судьбы никому не дано перешить…

10

Не кафтан — и судьбы никому не дано перешить —
Этот мир, что надет на тебя поначалу на вырост
И просторен вполне, но потом начинает душить
Воротник и потёртый пиджак, из которого вырос.

Ни вольготно плечом повести, ни спокойно вздохнуть —
И в шагу, и под мышками режет суровая складка.
И уже не фабричная ткань облегла твою грудь
И запястья твои, а сплошная кирпичная кладка!

Впрочем, это гипербола выгнула спину дугою,
И кирпичный костюм — вроде сказочки Шарля Перро.
Видно, время прошло и, возможно, настало другое,
Непонятное мне… И куда-то уходит горенье
Суматошного сердца, и падает на пол перо,
Коли водка сладка, коли сделалось горьким варенье…

11

Коли водка сладка, коли сделалось горьким варенье —
Не вина, а беда беспробудных ваньков и марусь.
Безрассудному пьянству не буду искать объясненье,
Но насколько оно безрассудно, сказать не берусь.

В этой слякоти дней, в этом скучном ничтожестве быта,
Как забвенье — бутылка, как счастье гранёный стакан…
Керосинная бочка судьбы да четыре копыта,
И куда доходяге-коню подражать рысакам!..

«Ну и прёт же алкаш!..» — возмущённо бормочет шофёр.
Промелькнуло пальто, и фигура качнулась слегка…
Что хотел он сказать, когда руки свои распростёр
И в стекло погрозил, и прошёл в направленье забора,
Этот жалкий прохожий, спешащий домой из ларька,
Коли осень для бедного сердца плохая опора?!.

12

Коли осень для бедного сердца плохая опора,
То дождись декабря, где тяжёлому году конец.
Наряжается ёлка и запахи из коридора
Воскрешают страницы пособия Молоховец.

И снежинки, слетаясь, стучатся в оконную раму,
И дубовым становится стол перочинно-складной…
Ты весёлых друзей пригласи и покойную маму
Усади в уголок, чтоб ей не было скучно одной