Письмо на желтую подводную лодку

— Ваш жестокий натиск меня смутил, дети. Вы озадачили меня, внесли смятение в мои мысли, и я даже потеряла душевное равновесие, — ответила балерина в тон юным поклонникам. — Ну вот, слышите? Я уже заговорила в духе вашего драмкружка… Прелесть! И кто сотворил такое? Подобного я даже на гастролях в Японии не видела! — Обращаясь к охраннику, она добавила: — Пожалуйста, поставьте это чудо ко мне в гримерку.

Срочно отпечатав драгоценное фото, юные заговорщики взяли вторую корзину цветов и поспешили с ней в больницу. Но Иринванны в больнице уже не было. Как объяснили в справочном, «бабушке» неожиданно стало лучше и она самовольно покинула лечебное учреждение.

Обеспокоенные Оля и Тиллим, не раздумывая, позвонили беглянке домой. К телефону подошла соседка по коммуналке и ответила, что та куда-то ушла, причем очень нарядно одетая. Сказала, что будет после десяти вечера.

В начале одиннадцатого пятиклассники уже стояли перед дверью любимой учительницы с букетом.

— Вот, Екатерина Лучезарова очень просила передать это вам. Мы прорвались к ней после спектакля, а она прямо так и сказала: «Передайте это моей незабвенной наставнице Ирине Ивановне».

— Так и сказала? «Незабвенной»… Боже мой, тот самый букет, который принесли на сцену во время спектакля! Весь зал встал и зааплодировал! Представляете, ребята, зал единодушно ахнул от восхищения… Вообразите! Я только что вернулась с «Лебединого». Это было что-то сказочно-фантастическое: Катенька блистала, просто превзошла сама себя!

Дети удивленно переглянулись.

— Я знала, что у моей Катеньки золотое сердце! — продолжила учительница, прижимая к глазам крохотный кружевной платочек, который она вынула из вышитого бисером старомодного ридикюля. — Мне принесли билет прямо в палату. Она нам всем, всем своим учителям, сделала такой подарок — пригласила на свое выступление, не забыла про нас… Представляете, мы сидели в центральной ложе, весь педагогический коллектив! Я встретила там даже учителя математики, Александра Петровича — у Кати с его предметом всегда были проблемы, и потом, он уже давно на пенсии, и все-таки… Я знала, я была уверена, что Катенька помнит о моих круглых датах, юбилее… А еще она расписалась у каждого из нас на программке. — Учительница прослезилась от радости. — Жаль, что она не могла с нами поговорить — она так спешила на самолет… Ну какой же, однако, букет! Из простых полевых цветов сотворить такую божественную красоту! Впрочем, неудивительно: самые простые цветы иной раз дороже самых дорогих и экзотических. Прав был поэт: «Есть запах цветов медуницы среди…» м-м-м… среди…

— «Среди незабудок», — подсказал начинающий стихотворец Тиллим, да еще и пояснил: — Это, кажется, из Хлебникова.

У Иринванны округлились глаза:

— Вы подумайте — ему кажется! Настоящий, зрелый Велимир Хлебников… Я слышала, Тиллим, что ты сам что-то там сочиняешь. Ты, конечно, умница, эрудированный мальчик, но знать такие имена в пятом классе! Свободно цитировать подобное — не ожидала… Пожалуй, у тебя тоже большое будущее, Тиллим Папалексиев.

Когда Иринванна отвернулась, юные заговорщики украдкой обменялись торжествующими взглядами. Действительность превзошла самые смелые предположения и надежды: мало того что учительница присутствовала на спектакле, так еще и решила, что ленинградская прима от широты душевной и в память о школьных годах отдала ей свой букет.

— Здóрово! Миссия выполнена! — еле слышно прошептал мальчик. — Спасибо твоей эки… икебане.

Оля чуть заметно наклонила голову, принимая признание первого в ее еще совсем короткой жизни творческого триумфа. Она даже чмокнула обалдевшего Тиллима в щеку и так же тихонько шепнула:

— А ты тоже не примитив, поэт!

ПИСЬМО НА ЖЕЛТУЮ ПОДВОДНУЮ ЛОДКУ

Часть первая Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера

I

Заветной мечтой Тиллима Папалексиева и его подружки Оли, как и у многих детей, росших вдали от моря, было путешествие на черноморское побережье, в экзотические края. После окончания седьмого класса в их спецшколе для одаренных детей профсоюзом работников культуры организовывалась художественная практика на турбазе-пансионате в Новом Афоне. Это была прекрасная возможность увидеть наконец-то настоящее море, но администрация школы ставила перед практикантами жесткое условие: права поехать на Кавказ удостаивались круглые отличники по художественным дисциплинам и как минимум хорошисты по общеобразовательным предметам.