Письмо на желтую подводную лодку

— При том, что нам надо запомнить фиолетовый. Запоминают по первым буквам! Теперь понятно? «Каждый» начинается с той же буквы, что и «красный», «охотник» — соответственно «оранжевый» и так далее, — преподаватель хитро улыбнулся. — А в обратном порядке знаете? «Фазан сидит, глаза закрыв, желает очень кушать». Между прочим, смешение всех цветов дает серый только на бумаге или холсте. Помните детскую игрушку юлу, ее еще называют волчком? Волчок крутится вокруг своей оси, а если его раскрасить в цвета радуги, то он, крутясь, становится белым. Кстати: в случае со смешением красок мы имеем химическую реакцию, а при вращении юлы происходит оптический фокус… На сегодня достаточно! Не буду отвлекать вас от творческого процесса.

К концу второго дня обязательный рисунок закончили практически все. Тиллим же расположился в стороне от остальных практикантов — на полянке среди большой аллеи через дорогу. Там он принялся старательно переносить на бумагу так приглянувшуюся ему причудливую старую яблоню, ствол которой когда-то расщепила молния.

Тиллим едва ли не впервые в жизни испытывал то, что настоящие художники возвышенно называют вдохновением. В лучах палящего солнца скелет, преображенный богатым воображением мальчика, обрастал мифологической плотью, чудесно превращаясь в знаменитую античную скульптурную группу, изображавшую бородатого атлета и юношей вокруг него, пытающихся освободиться от душащих их питонов. Тиллим столько раз видел этот восхищавший его шедевр на репродукциях, но, к сожалению, не знал ни имени автора, ни сюжета изваяния, ни даже его названия, однако он был убежден, что старая яблоня очень напоминает скульптуру и главное — органично вписывается в роскошный, почти греческий ландшафт.

— А я и не догадывался, Папалексиев, что ты такой фантазер. Действительно, в засохшем дереве что-то напоминает Лаокоона, но ведь это еще надо было увидеть!

Тиллим вздрогнул: он и не заметил в пылу творчества, как сзади неслышно подошел преподаватель.

— Да это так, случайно… Понравилась яблоня, хотел ее нарисовать, а вышло… — мальчик застеснялся. — Евгений Александрович, а кто он? Этот Лако…

— Ла-о-ко-он. Мудрый жрец, который предупреждал жителей Трои о коварстве греков. Боги наказали его: послали гигантских морских змей, и герой был удушен вместе с сыновьями. Страшный миф… У Гомера все в деталях описано.

— А я уже читал «Одиссею». — Тиллим не хотел хвастаться, но как-то само собой слетело с языка.

Учитель улыбнулся:

— Похвально. Только это из «Илиады». Рекомендую тоже прочесть.

Он больше не хотел стоять над душой у юного художника, вторгаясь в творческий процесс, и направился было к остальным ученикам, но пытливый мальчик задержал его вопросом:

— Евгений Александрович, а почему греческие боги такие жестокие?

— Так ты еще и философ! Хотя для человека искусства просто необходимо задаваться вечными вопросами, и само творчество — лучший способ их разрешения… Видишь ли, Тиллим, ты неточно формулируешь проблему: не греческие, а языческие боги. Именно так! Думай в этом направлении, и сам когда-нибудь непременно найдешь ясный ответ. Кстати, есть даже такая картина — «Античный ужас»… Ну, дерзай!

«„Античный“, кажется, означает „древний“», — вспомнил уроки английского Тиллим, когда опять остался в одиночестве. Он встал со стульчика, в который раз посмотрел со стороны на свою работу, пытаясь понять, чего в ней не хватает для завершенности. Наконец подошел к планшету и жирно заштриховал фон, оставив лишь один резкий зигзагообразный просвет. Получилась зловещая грозовая туча с молнией посередине как символ гнева богов. Мальчику даже стало неуютно: он вдруг почувствовал себя маленьким беззащитным существом наедине с подавляющей своими исполинскими величинами — небом, морем, горами — вечно непостижимой языческой природой, какой-то песчинкой в космосе. Теперь из уединения Тиллиму захотелось к людям, к родителям, но мама с папой были далеко. Осталось только наскоро сложить этюдник и, вырвавшись из объятий древнего ужаса, поспешить в объятия земляков-восьмиклассников.